— Хорошо, — расхохоталась Ширли.

Ее смех отозвался в душе Уолта сладкой музыкой, и он, наконец расслабившись, откинулся на спинку стула.

Он понимал, почему она была так напряжена во время этого разговора. Ложь претила этой девушке, а кольцо было ее неким материальным воплощением. Однако этот искренний смех говорил о том, что Ширли смирилась с ситуацией, хотя и неохотно, зато с юмором и достоинством.

Это редкий дар, отметил Уолт. Понаблюдав за Ширли в течение сегодняшнего дня, он понял, что за прошедшие годы эта удивительная девушка совсем не изменилась. Она так и осталась трудоголиком и по-прежнему не умела развлекаться.

— Ты должна чаще смеяться, Ширли. В эти мгновения твое лицо просто светится, — тихо сказал он.

Она сразу перестала смеяться, но улыбка не сошла с ее лица.

— Уолт, а ведь тебе все это действительно нравится, правда? А то я переживала. Не люблю использовать людей.

— Родная, — сказал он, наклоняясь вперед. — Не переживай. Для меня это… просто награда.

И это была чистая правда. Несмотря на все свои страхи по поводу того, удастся ли ему обуздать свое влечение к Ширли, Уолт развлекался вовсю. Ему не терпелось увидеть, как Уилсон сдастся и преподнесет ей новое назначение на блюдечке с золотой каемочкой. Борьба за справедливость приносила Уолту глубокое удовлетворение, а еще большее удовольствие он испытывал от того, что сумел заставить улыбнуться женщину, у которой никогда не было на это времени. Ширли Беннет сдалась на его милость, и теперь он может заставить ее улыбаться и расслабляться, пусть даже против собственной воли. И Уолт собирался воспользоваться этим преимуществом в полной мере.

Между тем Ширли, покачивая головой, смотрела в свою кофейную чашку, и на ее губах все еще играла улыбка. Дождавшись, пока Уолт закажет две порции шоколадного торта, она подняла глаза.

— В жизни не видела, чтобы человек так радовался в предвкушении десерта, — призналась она.

— Ты же его еще не попробовала, — пожав плечами, улыбнулся Уолт. — Поверь, это ощущение сродни оргазму, — очень тихо прибавил он.

Ширли выпрямилась, поправила волосы и спросила:

— Неужели он действительно настолько хорош? Тогда мне, наверное…

— Я знаю, что говорю, родная, — шепнул Уолт.

— Я тебе верю, — отозвалась она, причем оба знали, что речь идет вовсе не о торте. — Но, Уолт, пожалуйста, не надо называть меня так. Во всяком случае, когда мы наедине. Мне это не нравится.

— Хорошо. Но при одном условии: ты перестанешь переживать из-за денег и из-за того, знаю ли я, как действовать, чтобы завоевать женщину и сделать ее своей.

Щеки Ширли снова залились нежным румянцем.

— Наверное, я вела себя глупо. Вряд ли на свете есть мужчина, который понимает в этом больше, чем ты, — призналась она.

Почему-то в ее устах это прозвучало как обвинение, и Уолт внезапно пожалел, что в его жизни было столько женщин. Но что поделаешь — он такой, какой есть. И она тоже.

И все же один барьер они уже перешагнули.

Уолт надеялся, что теперь Ширли уже не будет такой зажатой и он сможет вести себя с ней, как с невестой. Пусть даже их помолвка никогда не состоится, он хотя бы получил право показать ей светлую сторону жизни.

Все шло прекрасно.

Ширли вошла в офис, чувствуя себя немного свободнее — в первый раз за последние сутки. Совесть уже не так сильно мучила ее. Она вспомнила, что Бернис всегда твердила: «Уолт живет ради того, чтобы развлекаться».

Что ж, раз эта ситуация доставляет ему удовольствие, то можно не волноваться по поводу того, что ему пришлось изменить привычному образу жизни.