ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Он скользнул в комнату и тихо закрыл дверь. Оливия подняла голову и взглянула расширившимися глазами в его прищуренные глаза. Скрестив руки на груди, он чуть слышно спросил:

— Прячемся?

— С чего ты взял?

— Нет? Так что же мы делаем?

Оливия поднялась на ноги, чувствуя себя дурой, трусливой дурой.

— Я вызвала такси. Думаю, мне пора возвращаться домой.

Сначала Тони ничего не сказал, просто прислонился спиной к двери. Потом закрыл глаза и простонал.

— Ты собираешься заставить меня ждать еще целый день, Оливия?

Ее сердце подпрыгнуло от такого несчастного тона его голоса и от едва сдерживаемой страсти.

— Сейчас… сейчас не время, Тони. Ты сам знаешь. В данный момент я чувствую себя смешной и слишком смущенной.

Его пылающий взгляд прожег ее насквозь.

— Я смогу очень быстро заставить тебя забыть все смущения, моя сладкая.

Готова поклясться, он сможет! Но Оливия, как это ни тяжело, покачала головой.

— Если я уеду сейчас, они ничего не заподозрят…

— Оливия, они видели, как я целовал твою грудь. Думаю, они уже заподозрили.

Она почувствовала, как кровь ударила в голову, но постаралась смотреть на него уверенно и спокойно.

— Если я уеду сейчас, они решат, что у нас мелкая интрижка. Если я останусь, когда все разъедутся, они решат, что дело серьезное. А именно этого мы хотим избежать. — Она понизила голос и проговорила: — Никаких слухов, никаких сплетен. Никакого скандала. Ты помнишь?

— Да, но…

Раздался стук в дверь, и радостный голос Джона спросил:

— У вас там все в порядке?

Тони закрыл глаза, в ярости сжав кулаки.

— Когда-нибудь я убью его, — прошептал он и громко сказал: — Мы будем через секунду, Джон. И если ты посмеешь ударить еще раз в эту проклятую дверь, я ударю по тебе!

— Спокойней! Я просто пришел сообщить, что все готовы разрезать пирог.

— Ты сообщил. А сейчас испарись.

Оливия потерла лоб.

— Не могу представить, как этот зануда произвел на свет такого милого и покладистого малыша, — пробормотала она.

К ее удивлению, Тони рассмеялся.

— С Джоном все в порядке. Поверь, если бы Джон знал ситуацию, он бы не втыкал в меня шпильки.

— Нет?

Тони медленно покачал головой, затем подошел ближе и прижал ее к груди.

— Нет. Он чертовски мил. — Он склонил голову и прошептал: — Я хочу тебя, Оливия.

— Завтра? — задыхаясь, проговорила она. Тони торопливо целовал ее щеки, шею, коснулся языком уголка ее губ.

— Пораньше? Ты же не заставишь меня ждать весь день, Оливия?

Она готова была согласиться на все, пока он гладит ее спину и целует так нежно.

— Где?

— Черт возьми, не знаю. Но к утру, наверное, придумаю. Я заеду за тобой. Часов в десять?

— Отлично.

Она попробовала забыть все чувственное и романтическое, что связывалось у нее с Тони, и сконцентрироваться на их цели. Но тут он поцеловал ее по-настоящему, со всей страстью. Этот поцелуй должен остаться с ней на всю ночь.

К сожалению, щеки по-прежнему пылали, когда она вошла в столовую. Слава Богу, свет был погашен, и горели только свечи на пироге. Она заметила Джона, дежурившего у выключателя. Джон подмигнул Тони, и Оливия решила, что этот парень, вероятно, не так плох.

Энджи и Элисон, дочки Кэйт четырех и пяти лет, соревновались, кто громче пропоет «Happy Birthday», а сын Джона, шестилетний Люк, выторговывал право лично разрезать пирог.