Тем временем Сэм объяснял Аннабел, как действует электричество и почему опасно засовывать мокрую вилку в тостер.

– Я ведь прав, мама? – обратился он к жене за поддержкой.

Алекс кивнула в знак согласия и стала жадно проглатывать страницы «Нью‑Йорк тайме». Конгресс поймал президента за руку, а один из ее наименее любимых верховных судей только что подал в отставку.

– По крайней мере на следующей неделе он не будет мне досаждать, – невнятно пробормотала Алекс, дожевывая хлеб.

Сэм рассмеялся. По утрам с ней было вообще трудновато общаться, хотя ради дочери она старалась как могла.

– Что у тебя сегодня? – спросил Сэм. Ему предстояли пара важных встреч с клиентами и ленч в «21» с тем самым англичанином.

– Ничего особенного. Сегодня у меня короткий день, – напомнила Алекс, хотя Сэм прекрасно это знал. – Я встречаюсь с одним из моих помощников, чтобы подготовиться к процессу на следующей неделе. Потом у меня будет обычный осмотр у Андерсона, потом я заберу Аннабел, и мы отправимся к мисс Тилли.

Пятница для Аннабел была любимым днем недели, потому что в этот день она ходила в балетную школу мисс Тилли.

Там было просто чудесно, и Алекс очень любила эти пятницы, когда она могла посвятить дочери больше времени.

– При чем здесь Андерсон? Что, случилось что‑нибудь, о чем я должен знать? – встревоженно спросил Сэм, но Алекс была совершенно спокойна. Андерсон был ее гинекологом и руководил ее попытками зачать еще одного ребенка.

– Так, ерунда. Обычный мазок. Кроме того, я хотела бы поговорить с ним о серофене. Понимаешь, те дозы, которые я принимаю, очень велики, и я чувствую, что страдают и здоровье, и работа. Может быть, мне стоит уменьшить дозу или сделать перерыв. Не знаю. Я расскажу тебе о разговоре с ним.

– Обязательно расскажи, – сказал Сэм, улыбаясь. Он был тронут тем, что она готова была терпеть такие страдания ради того, чтобы забеременеть. – И удачи тебе в подготовке к процессу.

– А тебе удачи в разговоре с Саймоном. Я надеюсь, что тебе станет ясно, стоит он чего‑нибудь или нет.

– Я тоже на это надеюсь, – вздохнул Сэм, – это здорово облегчит мне жизнь. Я просто не знаю, что с ним делать и чему доверять – моему чутью, его происхождению или настроению моих партнеров. Может быть, я просто чего‑то не понимаю или становлюсь старым параноиком.

В этом году ему должно было исполниться пятьдесят, и его это очень удручало, но Алекс вовсе не считала его параноиком, и у него было просто сногсшибательное чутье.

– Я же тебе говорю, доверься своему нутру. Оно тебя никогда не подводило.

– Спасибо за вотум доверия.

Они оба подхватили плащи, и Алекс помогла Аннабел надеть куртку. Свет был выключен, входная дверь заперта. Девочка нажала на кнопку лифта, который должен был унести ее родителей в море взрослой жизни. Поцеловав обеих, Сэм поймал такси и уехал, а Алекс довела Аннабел до садика в Лексингтоне, непринужденно болтая, смеясь и шутя. Около дверей садика они расстались, и через минуту Алекс сидела в такси, мчавшем ее в центр.

Брок уже ждал ее в кабинете, окруженный всеми относящимися к делу бумагами. На ее рабочем столе лежало пять записок, не имеющих никакой связи с процессом Шульца. Две из них были от перспективного клиента, с которым она встречалась вчера, и Алекс записала в свой ежедневник, что нужно позвонить ему перед уходом.

Как и всегда, Брок великолепно подготовился к совместной работе, и его заметки, касающиеся дела, были исключительно полезными. Когда в половине двенадцатого они закончили, Алекс поблагодарила его за тяжкий труд.