Лешка напрягся, увидев, как к этим двум ханурикам подошел дядька Иван, могучего вида мужичага, вечно смурной и небритый — тракторист с ДТ-75, гусеничника. Вот он-то и был сейчас нужен Лехе, да и, если разобраться, не только ему, но и всему колхозу — сиречь ОАО. Трактор-то ведь не утонул, не та машина — просто засел хорошо на старой гати, можно, конечно, лебедкой попробовать, но с гусеничником куда как надежнее. Собственно, за ним, за дядькой Иваном, Леха сюда и пришел, на машинный двор, не знал, что уже какая-то собака успела Михалычу настучать. Интересно, кто? Наверное, Ленка, почтальонша, она на своем велосипеде как раз мимо болотины проезжала. Да, наверное, Ленка, зараза, больше некому — уж больно глазастая, да и характер у нее дюже вредный. Оно и понятно — тридцать лет бабе, а мужика-то нет, хотя собою-то Ленка ох как недурна — все при всем: волосы длинные русые, глаза — темные, как у цыганки, да и фигурка — закачаешься. Вот только характер… Может, потому и сторонились ее мужики? Впрочем, сейчас не о Ленке, о дядьке Иване нужно было думать — вот-вот ведь сманят слесаря пьянствовать, паразиты! Как тогда трактор из болота вытаскивать? Да никак! Если только лебедкой попытаться…

Бригадир, в конце концов, тоже оглянулся, бросив внимательный взгляд на двор. На горе слесарюгам!

— Ах вы ж, змеи! Никак пьянствовать собрались? — Позабыв про Лешку, Михалыч схватил кепку и выскочил из нарядной. — Это куда это вы собрались, а?

— Дак, по работе…

— По какой такой работе? Я вам на ржавые трубы наряд не выписывал! А ну, пошли в слесарню!

— Да ты пойми, Михалыч…

— Пошли, я кому сказал!

Лешка тоже вышел во двор — интересно стало, как там Михалыч со слесарюгами разберется?

Погода стояла жаркая, как ей и положено в начале августа. Светло-синее, как старые джинсы, небо казалось выгоревшим, хиленькие белые облачка — так, облачишки — опасливо ползали где-то у самого горизонта, словно бы говорили — тени хотите, дождика? А вот, нате-ка, выкусите — не дождетесь!

Плохо в этакую жарищу работать, особенно перед севом — пахать, дисковать, бороновать, — сидишь в кабине как дурак, полуголый, жарища, как в адском пекле, пот грязными ручьями течет, на зубах песок поскрипывает, после работы в зеркало глянешь — мама дорогая! Черт, истинный черт! Сейчас хоть полегче — сенокос не посевное поле, пыли нет.

Между тем Михалыч, отправив незадачливых работников обратно в слесарню, вновь обратил внимание на Лешку. Сдвинул этак кепочку на затылок, сплюнул, поинтересовался язвительно:

— Ну, что делать думаешь?

— Дак вытаскивать…

— Вытаскивать! — бригадир хлопнул себя руками по ляжкам. — От, студент! Кто тебя сейчас вытащит-то, коли у нас всего три гусеничных трактора, и те все на ремонте?

— А дядю Ваню Иваничева попросить? — несмело предложил Лешка. — Он ведь должен был к пятнице с ремонта выйти… Сегодня ведь как раз пятница.

— Кого?! — неподдельно изумился Михалыч. — Иваничева?! Ваньку, что ли? Да этот черт вчера целый день пропьянствовал и сегодня, я погляжу, уж было намылился, со слесарями. Главное, как меня увидал, за старой конюшней спрятался, думает, я не вижу… — Бригадир вдруг резко замолк и задумчиво вытащил из кармана рубашки пачку «Примы». Протянул: — Будешь?

Лешка помотал головой:

— Я ж не курю, вы же знаете.