Через полчаса они оказались в одном из немногочисленных тихих уголков в центре города. Возле небольшого старинного дома Эмилия вдруг остановилась и с тихой грустью посмотрела наверх — то ли на окна последнего этажа, то ли на синее, без единого облачка, небо.

— Этот дом, Дашенька, когда-то принадлежал моей семье. Его потемневшие камни могли бы рассказать много интересного, — сказала она негромко. — А теперь у меня здесь комната в коммуналке. Конечно, может показаться, что это чересчур скромно, но комната светлая, просторная. Туда мы и направляемся.

Они поднялись по лестнице, которая оказалась круче лестниц в современных домах и немного мрачной. Дойдя до последнего этажа, Дашка с трудом переводила дух, рассматривая дверь с многочисленными табличками. На самой изящной, с вензелями, было выгравировано: «Мещерякова Э. Р.» Эмилия Романовна долго искала в своем старомодном ридикюле ключи. Наверно, отправляясь туда, где собирается разношерстная толпа, боялась их лишиться и упрятала слишком далеко. Наконец связка нашлась, Эмилия Романовна открыла дверь, и они с Дашкой вошли в квартиру. Комната Эмилии действительно оказалась большой и уютной. С этажерки с затейливыми инкрустациями свешивались вязаные салфетки старинной работы. Вышитые гладью подушки, фарфоровые статуэтки, маленькая музыкальная шкатулка, нарядные куклы на комоде — в первую минуту Дашке показалось, что она попала в музей старинных вещей.

— Я ведь, Дашенька, из старинного дворянского рода, — сказала Эмилия Романовна, добродушно усмехаясь. — Позвольте предложить вам чаю с вареньем?

— С удовольствием, — кивнула Дашка. — Тем более, как только я вспомню, что если бы мы с вами сегодня остались у господина Меркина и он сказал нам свое волшебное слово... В общем, о варенье нам пришлось бы забыть. Ужас, правда?

Дашка неторопливо пила чай (в чашке из старинного сервиза он показался ей необычайно ароматным) и разглядывала висящий на стене гобелен.

— Вам нравится? — спросила хозяйка, перехватив ее взгляд. — Я иногда продаю кое-что из своих творений, — она слегка зарделась.

Наверно, в ней заговорила дворянская гордость. Дашка поспешно рассыпалась в комплиментах, а Эмилия добавила, что кружева и вышивка — не главный источник ее дохода. Главный приносят уроки, которые она дает детям богатых родителей. Рядом с гобеленом висел портрет девушки в бальном платье с огромными рукавами, похожими на бочонки. Она чем-то напоминала хозяйку, и Дашка решила, что это, наверно, ее бабушка.

— Кузина второго мужа моей бабушки, — сказала Эмилия Романовна, указывая на портрет. — У нее красивое платье, как вы считаете? Эта мода начала века мне очень нравится: юбка клеш, рукава буфы. В ней есть какая-то романтика. Правда, однажды я попробовала надеть такое платье и поняла, что на них лучше смотреть со стороны, — добавила она смущенно. — Мне казалось, что я вот-вот улечу в поднебесье.

— А вот и Венерочка, — радостно сказала Эмилия Романовна и протянула Даше две фотографии.

Она отыскала их в своем архиве, как называла большую стопку самых разных альбомов — и в переплетах из кожи и бархата, и самых обычных, с цветными картинками на обложке. Даша посмотрела на снимки и подумала, что они вполне могут подойти, но только для того, чтобы осуществить первую половину ее затеи. Все фотографии, которые пускают по рядам на сеансах похудения, чем-то похожи друг на друга, это Дашка хорошо запомнила. На первой из них человек должен выглядеть удрученным своим лишним весом. Ну хотя бы слегка. Мрачно смотреть исподлобья, конечно, не обязательно, но легкий налет сожаления о своем несовершенстве присутствовать должен. Если это не так, то какой пример будет подан новым клиентам? Совсем не тот, что требуется доктору.

«Да, вот этот снимок — именно то, что надо, — решила Дашка, откладывая его в сторону.