– На вас кровь, доктор!

– Она не моя, давайте, у нас мало времени!

Санитары осторожно переложили Кристину на носилки и направились ко входу в приемный покой.

Кристине повезло – если уместно говорить о везении в подобной ситуации. В любой другой стране она наверняка умерла бы от заражения крови. Высадившись в Алжире, американские врачи привезли с собой не только чудодейственный пенициллин, но и новые капельницы компании «Бакстер» для внутривенных вливаний. Кристина четыре дня находилась между жизнью и смертью, потом антибиотик взял верх. По словам доктора Розье, клизма, которой преступная акушерка вводила мыльную воду, была плохо простерилизована и порвала шейку матки. Он считал, что Кристина не сможет иметь детей, даже если выкарабкается.

Йозеф работал в другом здании, где оставались пятнадцать пациентов, выздоравливавших после легочной чумы, но он часто навещал Кристину.

Она постепенно поправлялась, но почти ничего не ела, очень похудела и все время лежала, глядя в пустоту, не реагировала, когда в палату входила медсестра, и не отвечала, если врач или Йозеф спрашивали: «Ну что, как спалось вам сегодня?»

Ее приходилось кормить с ложечки и поддерживать стакан, давая лекарства; она отказывалась есть, произнося шелестящим шепотом: «Я не голодна…» Девушка была слишком слаба и не могла сделать ни шага, даже с посторонней помощью. Казалось, ей безразлична собственная судьба.

Волновала Кристину только ее прическа. Йозеф купил ей зеркальце, щетку и роговую расческу, и она до бесконечности, пока не уставала рука, приглаживала волосы. Если санитарка случайно перекладывала зеркало и щетку с расческой в ящик, Кристина приходила в сильное волнение – она хотела, чтобы они оставались на виду.

По вечерам Йозеф устраивался в ногах ее кровати, читал, переводил «Загнанных лошадей» и часто интересовался мнением Кристины касательно того или другого выражения. Она напрягалась, пытаясь вспомнить, но выходило не слишком хорошо.

– Не знаю, Йозеф, ничего я не знаю, – с усталой обреченностью отвечала она.

– Позволишь Мате тебя навестить? Он очень беспокоится.

Кристина молча покачала головой.

– Может, хочешь, чтобы пришла Нелли? Она о тебе спрашивала.

Кристина никого не желала видеть. Она протягивала Йозефу щетку, и он начинал причесывать ее, а если останавливался, ее ладонь ложилась на его руку, побуждая продолжать. «Прошу тебя…» – говорила Кристина, и Йозеф подчинялся, брал расческу и принимался медленно приглаживать черные волосы.

– Спасибо, Йозеф, спасибо тебе.

Наконец-то ему удалось заставить ее улыбнуться.

Инспектор Ногаро ждал Йозефа в приемном покое больницы. Этот тщедушный человечек мало походил на сотрудника полиции, он часто болел ангиной и потому никогда не снимал с шеи бежевый шерстяной шарф, без конца надсадно кашлял, раздувая щеки, как джазовый тромбонист.

– Рад с вами познакомиться, доктор Каплан. Я ваш потенциальный пациент, то и дело цепляю какую-нибудь заразу.

Инспектор обильно потел и все время промокал лоб носовым платком. Мешки под глазами придавали ему сходство с усталым кокер-спаниелем, он это знал и умело использовал, вызывая собеседников на откровенность и добиваясь признаний. Волосы Ногаро зачесывал с затылка на лоб, прикрывая лысину, и пользовался бриллиантином, чтобы лежали аккуратно. Серую фетровую шляпу инспектор носил в руке и почему-то никогда не надевал на голову.

– Не понимаю, как вы можете работать в такой обстановке, доктор! Я бы точно стал неврастеником. Восхищаюсь вами. Скажите честно – между нами, клянусь! – эпидемия закончилась? Пойдемте выпьем кофе, я угощаю.

Говорил Ногаро низким трубным голосом, маленький рост компенсировал бурной жестикуляцией, подкрепляя каждую фразу жестом в темпе allegro или moderato, чтобы привлечь внимание собеседника.