До свидания.

Твой новый друг

Барьют Минга.

3

Здравствуй, Китти!

Итак, я сидел в глубокой яме, размышляя, как бы выбраться. Спасла меня чистая случайность.

Наступил рассвет. От росы я промок и стал мерзнуть, к тому же почувствовал, что голоден. Я прождал целый день, ночь и следующий день, пока мой старший брат Инж наконец не нашел меня.

Его послали на поиски (отец и мои дяди искали в другом месте), и он ехал по следам лошадей весь день, не зная, чьи это лошади.

Сначала он думал что лошади из нашего табуна, и поэтому поехал по их следам. Но еще до того, как он нашел меня (а он знал, что я где-то в горах), он догадался, что в долине есть другие лошади. А раз другие — значит, дикие, сомнений тут не могло быть.

Потом Инж рассказывал, что разволновался и почти забыл про меня. Он, как и я, никогда не видел диких лошадей, но так же, как и я, знал, что границу своей территории они помечают навозом, и стал искать эту границу. Он медленно и осторожно пробирался по склону, когда неожиданно увидел облачка пыли от горстей земли, которые я бросал время от времени из своей ямы.

Я не буду рассказывать тебе о том горячем споре, который произошел между мной и братом из-за дикого табуна. Я не хотел, чтобы кто-нибудь узнал про табун. Но Инж старше меня и сказал, что мы должны сообщить правительству, чтобы табун взяли под охрану. Вообще-то он даже не видел табун, и никто, кроме меня, не видел. Когда мы вернулись к нашим юртам, он всем рассказал мой секрет, и все начали задавать мне вопросы. А мой отец очень рассердился на меня за то, что я так долго молчал. И хотя он сказал, что я был не прав, скрывая от всех табун, я думаю, он тоже не хотел, чтобы кто-нибудь спугнул его.

Если кто-нибудь заболеет, доктора добираются на летние пастбища на вертолетах. Прилетел наш доктор, он сказал, что у меня сотрясение мозга и сильно растянуты мышцы спины, и поэтому нужно долго лежать.

И пока я лежал в постели, начали прибывать ученые. Я бы сказал, что их были сотни, но тетя Серогли говорит, что преувеличивают только некультурные люди. Сначала приехали профессора из Улан-Батора, нашей столицы. Потом приехали несколько человек из Москвы, двое из Праги, из Чехословакии, один из Стокгольма и один из Гамбурга.

Конечно, они засыпали меня сотней вопросов. Как я нашел табун? Как себя вели лошади? Видели ли они меня? Выглядели ли они здоровыми? Сколько их было? Сколько жеребцов, жеребят и т. д. и т. д.

На все их вопросы я отвечал честно, но про молодого жеребца, которого ты теперь зовешь Tax, не сказал ничего. Я боялся, что, если я расскажу, какой он храбрый и умный, они специально займутся им.

— Вы отправитесь за дикими лошадьми в погоню и попытаетесь поймать их? — спрашивал я ученых.

— Нет, — отвечали они. — Конечно, нет. Мы приехали, чтобы защитить их. Это очень редкие животные. Мы хотим, чтобы весь табун выжил.

— И вы не заберете их в зоопарки?

— Конечно, нет. Мы хотим, чтобы они остались дикими. Мы просто хотим наблюдать за ними.

— Они очень испугаются, если кто-нибудь приблизится к ним, — предупредил я, — тогда они убегут еще дальше в горы, где у них не будет ни травы, ни воды. Или попытаются уйти в пустыню.

— Не волнуйся, — успокаивали ученые. — Мы их не испугаем.

Не думаю, чтобы они много знали о поведении лошадей в горах, будь то лошади дикие или домашние. Они знают, конечно, много, почти все. Но они не знают, что значит жить среди лошадей и ежедневно наблюдать их. Тетя говорит, что я буду полным невежей, если буду думать только о лошадях, но я хочу сказать, что нужно пожить среди лошадей, походить с табунами, узнать, что и как думают лошади, и только после этого можно понять, как чувствует или ведет себя лошадиный табун.