— А как же экспертиза? — А что экспертиза?

— На теле двойной удар на виске и синяк на шее.

— А это уже вы придумали. Коля мне так и сказал: приезжий капитан из МУРа велел написать. Слушайте, чего это вы лезете? У меня тут куча показаний, в которых все так ясно и понятно. Чего тут копать?

— Слушай, Семеркин, да ты сам-то веришь, что можно с такой точностью попасть на угол стола, спрыгнув с этого дурацкого балкона? Ну, в худшем случае будетперелом ноги. И то если здорово постараться. Можно и ушибами отделаться.

— А Сергеев, значит, мог попасть на этот угол?

— Да, случайно попал.

— Ну и Иванов случайно попал. Если можно один раз попасть, почему два нельзя?

— Потому что есть такая штука, как теория вероятности. Ты математику в школе изучал?

— Мало ли кто чего изучал.

— И почему такой странный способ покончить с собой? Петля на шее куда надежнее.

— Кому как нравится. Я тут психологией заниматься не собираюсь. Факты есть факты. Все. Кроме вас, мнение у всех единое. А вы спали.

— Вот это-то меня и пугает. Единственный свидетель, который нисколько не заинтересован в делах фирмы и мог бы дать наиболее объективные показания, оказывается без грамма спиртного в полном отрубе. А если мне в чай снотворное подмешали?

— Докажите. У кого есть снотворное?

— У одной девушки были таблетки, которыми можно слона свалить, но она отбыла с предыдущим мертвым телом.

— Вот именно, отбыла. Вместе с таблетками.

— Постойте, есть еще моя жена! Как я забыл! Саша! Она что говорит?

— Ничего. Спала, ничего не слышала.

— А удар? Такой грохот должен был ее разбудить, а она ничего не слышала. Значит, ничего не было! Ладно, я вам найду еще свидетелей.

— Слушайте, вам копать не надоело? Так все хорошо складывается. Ведь такое про этого Иванова рассказывают! Оставьте вы все как есть. А, капитан?

— И много дел вы уже таким образом подогнали?

— Я, между прочим, при исполнении. — Семеркин встал, расправил плечи. Поправил зачем-то брючный ремень. — У меня взысканий в деле нет, одни благодарности.

— Не сомневаюсь. Ладно, свободен.

— У меня, между прочим, есть свое начальство.

— Да все у тебя между прочим. — Леонидов отшвырнул хлипкий стул и вышел в коридор.

Последовала немая сцена, как в гоголевском «Ревизоре». Присутствующие замерли, разглядывая Алексея. Кто-то держал у рта недопитый стакан и не спешил из него отхлебывать, кто-то не донес до рта зажженную сигарету.

— Что, довольны? Поздравляю! Похоже, я здесь лишний. Счастливо насладиться плодами собственной гнусности!

— Эй, Леха! Леонидов! — дернулся было за ним Ба-рышев.

Алексей хлопнул дверью перед его носом и устало прислонился спиной к холодной стене.

Саша пришивала пуговицу к Сережкиной рубашке. Она подняла на вошедшего мужа печальные синие глаза.

— Что случилось?

— Нет, ты слышала? Все присутствующие, за редким исключением, заявили, что у них на, виду Иванов сам спрыгнул с балкона!

— Ну и что? — Саша зубами откусила нитку, отложила в сторону рубашку.

— Как что? Но ведь это же неправда!

— А ты знаешь правду?

— Узнаю! — Он упрямо мотнул головой.

— А кому, кроме тебя, эта правда нужна?

— Людям.

— Ой ли? Да им плевать и на твоего Иванова, и на то, кто будет впаривать покупателям очередные утюги и пылесосы.