Но цена… казалось бы, делая правильные вещи, я не должен был платить своей человечностью? А пришлось. Нельзя войти в одну и ту же реку дважды, особенно если эта река из крови живых существ. Нельзя остаться тем старым собой, кем был до этого. Забыть о том, что пил кровь умирающих разумных существ. Можно либо подавить эти воспоминания, переключаясь на следующее дело, либо… проработать их. Проанализировать. Водить не только камнем по орочьему боевому ножу, но и по своим мыслям и воспоминаниям, сглаживая их, напоминая, внушая.

Получалось хреново. По сути, я вбил себе в голову, что должен вернуться к дочерям в Хайкорт и прикончить Аддамсов. И то и другое, любой ценой. У меня нет и не было других целей, поэтому я, априори, счёл любую цену приемлемой. Тем более такую мелочь как работу с кригстанцем, имеющим, судя по всему, свой большой зуб и к барджайцам и к Алхимику. Сделав ставку, я только выиграл. Рассчитывая получить хоть что то, прямым курсом лечу к большому жирному шансу вырезать эту больную семейку и их семейный бизнес одним ударом.

Только перед глазами комнаты, коридоры, мечущиеся орки, их кровь и трупы, стрекот пулемета за спиной, и, кажется, глухие рыдания Лайтен. Девушки убийцы, специального агента Кригстана, той, чьей функцией и сутью являлось то, чем занимался я. Видимо, до таких масштабов она даже близко не доходила за эти годы.

– Магнус?

От мыслей меня отвлекла Стелла. Полугоблинша, вновь натянувшая любимые линялые тряпки, стояла, вцепившись в косяк. Встретившись со мной взглядом, она дернулась как от удара, но, переборов себя, спросила дрожащим голосом:

– Что со мной будет?

– Ничего, – ответил я мерным голосом, продолжая работать точильным камнем, – Мы летим в одно место по важному делу. Тебе уже ничего не надо делать. Совсем. Не мешать. Не вредить. Когда закончим, ты будешь свободна.

– Он… он хочет меня убить. Наверное…,   тихим шепотом пробормотала полугоблинша себе под нос, имея в виду агента, – Я… чувствую?

– Я тоже хочу. И что? – поднял я на нее равнодушный взгляд. Настроения лгать и переворачивать слова не было ни на грош, – Причина, по которой ты всю дорогу выживаешь, в том, что я, Стелла Заграхорн, иду домой. К своим дочерям. К двум маленьким славным девочкам. Они обе куда умнее, сообразительнее и опытнее тебя, несмотря на то что младше. Я люблю детей и скучаю по своим. Это тебя и спасает. У меня не поднимается рука. Тарраскеру я тебя убить тоже не позволю. Поэтому успокойся и рули дирижаблем. Скоро все кончится.

– Правильно, – губы девушки дрогнули в плаксивой усмешке, – Зачем пачкать руки? Я же и сама прекрасно справлюсь, когда останусь одна?

– Именно.

Битый жизнью взрослый человек вцепляется мертвой хваткой в шанс, когда его видит. Он вкладывает всего себя в рывок, в удар, в надежду. Подросток же лишь сжимается, подсознательно ожидая, что его спасут, защитят, выручат. Это… логично? Вообще то да, согласен. Но если он, этот гипотетический подросток, прыгает из задницы в задницу, постоянно рассчитывая на чудо, то в последняя задница будет окончательной. У чуда могут быть свои, куда более важные, чем сам этот подросток, дела.

Заточка ножа действительно успокаивала. Мысли вернулись к Зейну. Интересно, а что напишут потом в газетах?

Вспомнились спокойные дни, проведенные мной в кригстанском схроне Города Трех Лордов. Я прочел много, безобразно много прессы, пытаясь узнать, что миру известно о чудовищном магическом ритуале, что провели Ахиол и Лейлуш Коррадорра ат Мансипах, перемещая весь Хайкорт в другое место.