Больной уже в реанимации, а вся команда сидит в кабинете у Евгения Львовича, все собрались выпить горячего сладкого чая ни с чем. Хорошо, что не жарко. Сам расположился на диванчике у журнального столика, вдвинув свои «шлагбаумы» (коллеги называли так ноги шефа, потому что любил он их перекидывать через весь кабинет, когда перекрывая вход, а когда и наоборот – препятствуя уходу) под письменный стол у противоположной стены. У другого края столика сидит один из помощников хирурга. Это уже второе поколение соратников и, безусловно, учеников Мишкина. Первое поколение давно расползлось кто куда – кто-то уже профессор, кто-то главный хирург какой-нибудь больницы или целой системы нашего смешного и славного здравоохранения, кто-то заведующий отделением, а кто-то поторопился и уже умер. Наступило время, когда иные из друзей-коллег Мишкина будут ему звонить и писать письма издалека – да не из лагерей, как было совсем недавно, а из-за бугра, где кому-то удалось продемонстрировать навыки, приобретенные у Евгения Львовича.

А многие навыки большого хирурга сейчас уже прошлое и не очень-то нужны нынче, когда оперируют через маленькие дырочки, в которые вводят оптику и инструменты. Уже не руки главное, а инструмент, аппарат. Уже не имеют значения пальцы, осязание при ощупывании больного органа и связи его с окружением. Уже нет веры просто глазу: теперь увеличенное изображение, бегущее по стекловолоконным путям, дает информацию на экран. Но это пока еще только там, за бугром и лишь постепенно приходит в нашу страну. И пока еще навыки Мишкина на высоте, пока еще он король.

Все разместились в кабинете шефа: кто на диване, кто на стуле сбоку от начальственного стола, а один даже сел в кресло Самого, где по идее должен бы восседать Мишкин, изображая ну пусть не сурового, а скажем, хотя бы строго справедливого хозяина. Но Евгений Львович не любил сидеть в этом функциональном кресле, а предпочитал диван, на котором сейчас и пребывал и откуда обыкновенно вершил все дела отделения – от чистоты коридора, палат, туалетов и белья до судеб тех людей, кому волей несчастья посчастливилось попасть на вверенные Мишкину кровати. Да, сюда попадают не от хорошей жизни. Но судьба слепа, и порой беда оборачивается удачей и приводит страдальцев в руки Евгения Львовича.

– Ну, что, начальник, по рюмочке чая? – объявил свободный треп, а стало быть, и послеоперационную (точнее – межоперационную) передышку старший ординатор отделения Илья Иосифович.

– Чего спрашиваешь? Разумеется. Начинай, Осич!

Невысокий лысоватый Илья как бы нехотя потянулся, встал, спрямив острые углы коленок, и пошел в угол кабинета к раковине. В те годы воду в чайник наливали прямо из-под крана, еще не думая ни об экологической чистоте питья, ни о фильтрующих аппаратах: течет – и слава Богу. А еще совсем недавно черпали воду из реки и считали достаточным факт проточности. Но сознание определяет и меняет бытие – от речек, прудов и луж отошли, узнав про микробов, теперь пытаемся уйти и от водопровода, которым еще совсем недавно так хвалились, поскольку нынче все без исключения прочли и про соли, и про тяжелые металлы… А Илья тем временем включил чайник, наполненный водопроводной водой, думая в прежних жизненных категориях, что любая вода здоровью не помеха.

Чуть менее росточком и чуть круглее, еще один ординатор, Василий Ефимович, извлек из ящика стола стаканы, собственно чай, сахар и так далее. А Игорь Михайлович сходил в кормушку для больных и сшиб маненько хлебушка для всей бригады.

– А икра, черт с ней, пусть будет черная, – усмехнулся заведующий.

– Так и маслица желтого не надыбал. Больной нынче прожорлив стал – ничего не осталось.