Чемодан и саквояж я оставил в пролетке и велел извозчику дожидаться – из суеверия. Если жена смягчилась, вернусь и заберу вещи.

Но визит получился коротким.

Ирина открыла дверь сама. На ее лице мелькнуло выражение, не предвещавшее хорошего: будто она увидела нечто досадное или неприятное.

Вместо того, чтобы впустить меня в прихожую, Ирина вышла на лестницу и прикрыла за собой створку.

По первым же словам мне стало ясно, что жена заранее приготовилась к разговору. Тон ее был решителен.

– Вернулся? – сказала она. – И очень хорошо. Нам нужно окончательно объясниться. У меня было время собраться с мыслями, и я пришла к выводу, что самый лучший и даже единственно возможный выход из положения хирургический. Надобно произвести ампутацию, пока антонов огонь не погубил нас обоих. Не будем больше мучить друг друга. Наш брак – ошибка. Я еще молода, ты тоже не стар. Расстанемся и будем жить дальше каждый сам по себе.

Мое сердце больше не замирало, оно словно оцепенело, стиснутое ледяной коркой. Я открыл рот, чтобы возразить, но Ирина только заговорила быстрей.

– Не перебивай! Дай мне закончить. Знаешь, я рада, что ты изменил мне. Это избавило меня от тяжкого чувства вины и позволило всецело отдаться моей любви к Виталию. (Так звали Виолончелиста.) Я поняла, что могу жить лишь с человеком, который делит со мной не только земную, но и небесную сторону бытия. В нашей с тобой жизни не было музыки, Василий. А я не могу без нее обходиться! И это всё, что я собиралась тебе сказать. Давай разойдемся цивилизованно, без драм и скандалов.

Потрясенный до глубины души, я пролепетал, что по крайней мере хочу повидаться с Ленусей.

Лицо жены окаменело.

– Что ж, поговорим и об этом. Лена привязалась к Виталию. Они полюбили друг друга. Он учит ее музыке, рассказывает ей сказки, поет песни. Из него получится отличный отец. Не мучай ребенка, не заставляй маленькое сердце разрываться. Я знаю, это будет тебе тяжело, но думай не о себе – о Лене. Ты же умный, добрый, ответственный. Ты не можешь не понимать, что так будет лучше. Для всех. В конечном итоге и для тебя.

– Для меня это… не будет лучше! – еле выговорил я, задыхаясь. – И для Ленуси! Развод – изволь. Но я не позволю украсть у меня дочь!

Глаза жены сверкнули, губы плотно сжались.

– Я наняла юриста, – сказала она после короткой паузы. – Это опытнейший адвокат по разводным делам. Он взял показания у твоей Эльжбеты. Да-да, не изумляйся. Нашел ее и убедил, подкупил, запугал – мне все равно. Но на суде будут предъявлены доказательства твоей неверности. Никаких прав на Лену ты не получишь, только угодишь в газеты и навредишь своему служебному положению.

Ирина хрупкая и тонкая, вся эфир и невесомость; я корпулентен и широкоплеч, но она сильнее меня, я всегда это чувствовал. Теперь эта сила обратилась против меня, и я спасовал. Я не мог ей противостоять. Да и как?

– Ладно. Я ухожу, – пролепетал я. – Передай Ленусе вот это. Там кукла. Хорошая. Из Парижа.

– Не нужно подкупать ребенка дорогими подарками, – отрезала Ирина. – Девочке еще нет шести. Она маленькая. Если ты не будешь мешать, она скоро тебя забудет.

Шелест платья. Дверь захлопнулась у меня перед носом.

– Ну так скажи, что куклу купил твой виолончелист! – крикнул я, но не уверен, что Ирина меня услышала.

Я положил коробку на пол и побрел вниз на подгибающихся ногах.

Разлюбившая женщина всегда жестока. В ней нет ни горечи, ни ненависти, а лишь отсутствие всякого интереса к тебе. Желание, чтобы ты навсегда исчез из жизни – и только.