Глава тридцатая

Холлисток сделал жест в сторону Масси и Блашница, и они, подняв тело Олбисона, понесли его в подвал. Генрих и Анна шли за ними, и тишина, окружавшая эту процессию делала ее поистине гробовой. Выходя из дверей Холлисток прислушался — лестница была пуста. В квартирах никто из соседей не звенел ключами, собираясь выходить, но на всякий случай он все же прибегнул к заклинанию, временно запиравшему замки всех дверей в подъезде, и они беспрепятственно спустились вниз. Возле подвала Масси и Блашниц замешкались, пронося Олбисона через узкий вход, и несколько раз сильно приложили того головой о железную дверь, что вызвало у него злобное шипение, на которое, однако, никто не обратил внимания. Дальнейший путь они проделали без проблем, и вскоре Олбисон уже лежал возле того самого колодца, куда он еще так недавно стремился, и который теперь должен был стать его могилой. Масси открыл крышку, и все торжественно встали полукругом, выпустив вперед Холлистока. Он простер вперёд руки и закрыв глаза, в течении нескольких минут шептал неведомые слова, одновременно создавая перед собой видимые лишь ему одному образы. Результат не заставил себя ждать — вода в колодце вскипела и начала стремительно подниматься. Когда до края оставалось совсем не много, процесс прекратился и наступила тишина, в которой было слышно только журчание в трубах, проложенных вдоль всех стен. И тут из глубины стал виден яркий красный свет, который начал медленно приближаться к поверхности. Холлисток отошел назад, и почти одновременно с этим его движением, из воды, словно айсберг, возникла фигура Эверта. Вслед за ним появились две плотные тени, которые, проплыв по воздуху, встали с двух сторон возле лежащего на полу Олбисона. Масси, первый раз увидевший Эверта баз капюшона, смотрел во все глаза, в то время как Блашниц сохранял полное спокойствие.

— Приветствую вас, друзья! — голос Эверта прозвучал торжественно и громко, но хотя услышали его все присутствующие, в самом подвале не раздалось ни звука. Он по-очереди кивнул каждому, а затем, полностью отделившись от воды, встал рядом с ними.

— Где твой капюшон? — спросил Холлисток. — Масси тебя испугался!

— Я не испугался, а удивился.

— Его испугаешь! — Эверт усмехнулся. — Как вы себя чувствуете, Анна?

— Благодарю вас, прекрасно! А откуда вы знаете, что со мной было?

— Работа такая! Боль любого вампира преобразуется в особые колебания, мгновенно достигающие моего мира, потому что основная ваша составляющая находится там. А у нас эти колебания преобразуются в особую энергию, помогающие вам здесь восстанавливать свое тело.

— Там это все чувствуют, или только некоторые?

— Анна, — Эверт продолжал улыбаться, — там нет расстояний, нет слов, нет пространства. Это значит, что ничего не может быть достоянием одного, но одновременно там есть бесконечность и сознание, всеобщее сознание. Пусть вам потом расскажет об этом Армор, у него лучше получится, это он у нас мастер аллегорий. А сейчас отойдите подальше в стороны, друзья. Я должен увидеть Ильмона.

Они расступились, и тогда подошедший к Олбисону вплотную Эверт, ни говоря ему ни слова, направил тому в голову три красных луча, вновь появившиеся из его глаз. Олбисон начал мелко дрожать, затем его тело начало конвульсивно дергаться, и вдруг обмяк, потемнел и совершенно утратил человеческие черты, превратившись в полупрозрачного белесого призрака.