– На первом советском джипе, – пояснил отец. – Такой приятный дядька средних лет, представился Всеволодом.

– Ах это, – сказала Александра небрежно и скорее отвернулась, чтобы отец не заметил ее волнения. – Так, работяга один. Может, думал, что я все еще строюсь.

Войдя в дом, она поскорее сбросила обувь, села в кресло качалку на веранде и зажмурилась. Вот как бывает, пока она грустила, что Мешков ей не перезвонил, он взял и приехал. Для гарантии, наверное. Они недолго были любовниками, но Всеволоду хватило времени понять, какая взбалмошная, глупая и ненадежная женщина его подруга. По телефону, может быть, и не станет разговаривать, а от личной встречи не увернешься.

Александра начала энергично раскачиваться, вспоминая. Когда то давно она, советская пионерка, влюбилась в запрещенного рокера Мешкова. Не в человека, не в мужчину, а в мятежный дух, в силу его песен и в отвагу, с которой Всеволод пел, несмотря на все запреты и гонения. Наверное, ей, послушной и хорошей девочке, необходима была эта энергия бунтарства, хотя она не собиралась ничего ниспровергать. Тогда время такое было душное, заставляли верить в то, во что искренне поверить просто невозможно, и видеть то, чего на самом деле нет, а что есть, наоборот, не видеть. Иллюзорная, вымышленная реальность, в которой не на что было опереться, вот молодежь и тянулась ко всяким «неформалам».

«Странно, – подумав, усмехнулась Александра. – Сейчас понимаешь, что советские песни были прекрасны! Но официальная идеология такой фальшивой, что мы не хотели ничего, что она нам предлагала. Столько сил и средств было потрачено, чтобы оградить молодежь от тлетворного влияния Мешкова и таких, как он, столько помоев вылито на головы рокеров, а всего то надо было сделать какую нибудь его песню официальным саунд треком комсомольского съезда. Все! Проблема решена, Мешков как музыкант для молодежи умер бы. Хеппи энд».

Она зажмурилась еще крепче, пытаясь отождествить себя с той девочкой, что влюбилась в страстный голос с магнитофонной ленты и в черно белые фотографии, сделанные на подпольных концертах, «квартирниках». На этих снимках даже невозможно было понять, как выглядит Мешков, потому что фотографировали его во время пения, когда лицо искажено криком. Но юную Александру это не смущало. Она хранила фото под подушкой и вечерами тихонько слушала в своей комнате затертую кассету, где низкий голос Всеволода с трудом пробивался сквозь помехи на пленке.

Наверное, тогда она была влюблена не в человека, а в саму идею любви, в высокий дух, в ясное понимание, что в жизни есть что то еще, кроме обыденности и рутины. Волшебство, в которое все же перестаешь верить, когда взрослеешь.

И она повзрослела, и влюбилась в Витю, и вышла за него замуж, и прожила много лет, считая себя счастливой, но в душе всегда оставался крохотный уголок для Мешкова. Александра следила за его творчеством, слушала новые песни, и почему то ей было очень приятно узнавать из средств массовой информации, какой Всеволод хороший и смелый человек.

А потом благополучная жизнь вдруг начала сыпаться. Дочь вышла замуж и уехала на другой конец страны, сама Александра из домохозяйки вдруг превратилась в популярную детскую писательницу и одновременно с выходом первой книги узнала о том, что муж изменяет ей. Как в скверном анекдоте, пришла домой не вовремя и застала Виктора с женщиной. Сколько сил потребовалось ей, чтобы принять измену, уговорить себя, будто это – досадная случайность, единственная уступка мужа своим низким инстинктам, и надо скорее все забыть и жить дальше! Все ее существо противилось такому решению, но Александра смогла переломить себя, потому что нет ничего важнее брака – и надо сохранять его любой ценой.

Тут вдруг откуда ни возьмись появился Мешков. Книгу Александры как раз собирались экранизировать, постановщики отнеслись к автору чрезвычайно внимательно, спросили, кого она хотела бы видеть в ролях своих любимых героев, и автор без колебаний назвала Мешкова.