В тот вечер встревоженный Тайный совет вызвал на свое заседание графа Эссекса, но он отказался прийти: небезопасно выходить из дому, сказал он, когда его преследует такое количество врагов. В ту ночь и на следующее утро он и его сторонники готовились к захвату Сити. Теперь вспомнили о другом историческом прецеденте, не том, что в «Ричарде II». Герцог Гиз, выведенный на сцене в пьесе Марло «Парижская резня», захватил Париж в 1588 году с помощью нескольких сторонников, но при поддержке всего города; он вывез короля из столицы. Разве не смог бы Эссекс, любимец Лондона, с той же легкостью добиться успеха? В десять часов утра в воскресенье лорд-хранитель печати, главный судья, граф Вустерский и сэр Уильям Ноулз пришли от имени королевы к дому Эссекса, призывая его воздержаться от любых поспешных действий, которые он, возможно, замыслил. Там собралось много народу, и некоторые кричали: «Убить их!» Эссекс захватил в плен четырех знатных вельмож и оставил их под охраной как заложников в доме Эссекса. Потом он с двумя сотнями своих приверженцев, в основном молодых людей, поскакал в Сити.

Направляясь к Ладгейтскому холму и проезжая через Чипсайд, Эссекс кричал, что против него составлен заговор: «К королеве! К королеве!» Потом глашатай объявил его предателем, но Эссекс верил, что королева ничего не знала об этом: глашатай сделал бы что угодно за два шиллинга. Когда прозвучало слово «предатель», некоторые из его приверженцев покинули Эссекса и смешались с толпой. Шериф обещал Эссексу оружие, но обещания не сдержал. Эссекс покрылся холодным потом; он понял, что ему следует вернуться обратно, под защиту стен дома Эссекса. Но Ладгейтский холм был перегорожен цепями, и там ждали вооруженные стражи порядка. Его люди зарядили ружья, и сэр Кристофер Блант убил человека, но его тут же арестовали. Эссекс сумел прорваться к дому по берегу реки, но там он обнаружил, что его заложники освобождены и со стороны суши крепость находится в осадном положении. Вечером лорд-адмирал грозил взорвать дом, так что Эссекс, уничтожив все компрометирующие документы, которые оказались под рукой, сдался. Эту новость сообщили королеве, когда она сидела в полном одиночестве за обедом. Она продолжала есть, не сделав ни одного замечания.

«Безумный, неблагодарный человек, — сказала она на следующий день, — выдал, наконец, то, что замыслил». Сити находился под усиленной охраной, и теперь дворец превратился в крепость. Некоторые подмастерья, любители приключений, намеревались собрать пятитысячную толпу, чтобы освободить Эссекса, но это были романтические бредни: они насмотрелись соответствующих спектаклей, возможно в «Розе», тогдашнем эквиваленте телевидения. Более серьезный заговор организовал капитан Ли, который решил захватить королеву и заставить ее освободить Эссекса и его приверженцев. Он достиг двери комнаты, где она обычно обедала, но там его схватили.

Через неделю Эссекс и Саутгемптон предстали перед судом. Эссекс, одетый в черное, отнесся с презрением к своим судьям. «Мне безразлично, как быстро я уйду. Смерть в Божьей власти». В «Генрихе IV» женский портной, призванный на службу Фальстафом, говорит нечто подобное: «Ей-богу, мне все нипочем: смерти не миновать».