Зайдя в маршрутку, она сразу же увидела Юрия Сливкова, сотрудника их института, который тоже почему-то опаздывал на работу. Но его это, по всей видимости, ничуть не беспокоило.

Сливков сидел на переднем сиденье, спиной к движению, и лениво пялился на входящих в автобус женщин. Сначала он смотрел на ноги, потом поднимал глаза до уровня груди, а уже потом разглядывал лицо. Это была его обычная манера. Среди коллег в институте Сливков слыл жутким Казановой.

На Варю Сливков не обратил ни малейшего внимания. Не окликнул, не поздоровался, не кивнул. Таких девиц как Варя, «бледных спирохет», он никогда не замечал. Женщина, достойная внимания Юрия Сливкова, должна была, как он говорил, иметь ЖБК, что означало не железнобетонные конструкции, а «Жопа-Бюст-Каблуки». У Вари Иваницкой эти параметры были, по всей видимости, ниже всякой нормы, и она никогда не удостаивалась внимания Сливкова.

Варе на Сливкова было наплевать, он ей не нравился, но вот беда — все остальные мужчины, похоже, оценивали женщин по тем же самым показателям. Они тоже не обращали особого внимания на Варю, а это уже было проблемой.

Со своего места Варя разглядывала брюзгливое, как всегда, лицо Сливкова и его волнистые волосы, собранные сзади в хвост. Волнистость, на Варин взгляд, была явно не природной. Варя представила Сливкова, спящего в бигуди, и брезгливо скривилась. С некоторых пор она относилась к Сливкову прямо-таки враждебно.

Во-первых, полгода назад Сливков закрутил роман с Вариной подругой Идой. Ида цвела и пахла французскими парфюмами, на которые тратила бешеные деньги. Но продолжалось это недолго. По-видимому, нашлась женщина с ЖБК более высокого класса, и Сливков дал Иде отставку. Как говаривал дед Илья, поматрасил и бросил. Теперь Ида ходила бледная и злая на всех, особенно почему-то на Варю.

Во-вторых, Ида, еще во время бурного романа со Сливковым, как-то озвучила его мнение о ней, Варе. Как уж у них зашел разговор о Варе — неизвестно, но Сливков выразился так:

«Тоща как моща, вместо титек два прыща».

Варю это рифмованное хамство болезненно задело. Ну что плохого она сделала Сливкову, за что он ее так? Да и Ида могла бы воздержаться, не цитировать с веселым смешком сливковские вирши. Впрочем, Ида никогда не стеснялась чересчур откровенно высказываться в Варин адрес.

Автобус резко тряхнуло, Варя еле успела схватиться за поручень. Пожилая тетка в узорчатой капроновой панаме, сидевшая рядом со Сливковым, не удержала равновесия и повалилась на него. Сливков резко дернулся и брезгливо отшатнулся. Варя злорадно захихикала про себя.

Автобус подкатил к Академгородку и, пшикнув дверями, выпустил жидкую вереницу людей из своей душной пасти прямо в цветущее лето.

Варя нетерпеливо топталась на верхней ступеньке автобуса. Тетка в капроновой панаме, мешкотно сползавшая со ступенек, не давала ей выйти. Варя раздраженно рассматривала сверху забавные бомбошки, украшающие панаму, — две красные божьи коровки на зеленых листочках, качающиеся на гибких пластмасовых стебельках. Третий стебелек был оборван. «Ну давай, давай скорее», — мысленно поторапливала она тетку.

Внезапно кто-то из идущих сзади ощутимо толкнул Варю в спину, и она, ткнувшись носом в теткин затылок, вместе с ней почти вывалилась из автобуса.

Который уж раз про себя помянув злосчастный день, Варя принялась извиняться перед теткой и даже пыталась поправить сбитую при толчке панаму, но тетка только злобно зыркнула на нее бледно-голубыми глазами и, не сказав ни слова, прихрамывая пошла прочь по тропинке. Варя заторопилась в другую сторону.

Академгородок сибирского города Тайгинска был расположен в лесном массиве. Лес чах и вымирал под натиском асфальта и бетона, но был все еще силен, и летом здесь был рай земной. Сюда не долетал шум города, здесь пели птицы, асфальтовые дорожки засыпало хвоей и сосновыми шишками, на газонах цвели колокольчики и иван-чай, а из разнотравья лужаек важно и задумчиво вырастали институтские корпуса.