Теперь его трясло от ярости — на нее, на Синклера, на себя. Конечно, она повзрослела, но почему кто-то вдруг имеет на нее право? И куда это они направились вдвоем? Столовая опустела.

И в тот же момент услышал, как открылась дверь на террасу. Он услышал ее смех, такой знакомый и в то же время чужой и новый. Она смеялась, как смеются женщины, которые хотят обольстить. Он прижался к стене и, стоя в полной темноте, наблюдал, как они подошли к балюстраде. Они были так поглощены друг другом, что вряд ли могли заметить его, слившегося с темной стеной. Походка ее тоже изменилась, хотя она по-прежнему делала большие шаги, но теперь грациозно покачивала бедрами. Она шла как женщина, которой любуются, на которую все смотрят.

— Я уже говорил тебе, что ты необыкновенно хороша сегодня. — И Синклер взял ее руки в свои.

Шону захотелось его задушить.

— Не думаю. Но если и говорил, можешь повторить.

Она флиртует? Эль и флирт?

— Как ты прекрасна, — невнятно произнес Синклер, и Шону был ненавистен его изменившийся голос, отражавший долго сдерживаемую страсть. Они не должны оставаться одни ночью на темной террасе. Какого дьявола? Где все? У нее три брата, которые должны охранять се. И где они все?

— А вы, сэр, слишком галантны и способны очаровать леди, — кокетничала она, — и мне просто удивительно повезло, что я выхожу за вас.

— Когда ты рядом, невозможно сдерживаться. — Он перешел на шепот.

Знал ли этот англичанин, что девушка, которую он выбрал, настоящий сорванец? Или она теперь уже не позволяет себе скакать галопом, драться на кулаках и ругаться? Уже не охотится и не ловит рыбу? И теперь успешно осваивает флирт?

— Мне приятны твои слова, хотя у тебя и голубые глаза.

Он не понял, о чем она говорит, и, кажется, Синклер тоже. Наступило молчание.

Ему хотелось ударить кулаком по стене, потому что в это время Синклер, кажется, вознамерился ее поцеловать.

— Можно я поцелую тебя, Элеонора?

— Я думала, ты никогда не спросишь, — засмеялась она.

И, не веря своим глазам, Шон смотрел, как Синклер обнял ее и медленно склонился к ее лицу. И в этот момент луна вышла из-за единственного облачка на небе и залила ярким светом двоих влюбленных. Он целовал ее, и она отвечала пылко и страстно!

Шон прислонился к стене, охваченный бешенством, тяжело дыша, и боялся взглянуть на них снова. Неужели это Эль сейчас в объятиях Синклера и сама охотно отвечает на его поцелуй, он даже слышал стоны влюбленных. Он понимал, что она превратилась в желанную, соблазнительную женщину, он сам уже почувствовал ее власть над собой, но он не имеет права вожделеть ее, потому что они выросли вместе.

— Меня поцеловали, Шон!

Он вспомнил, как много лет назад, когда ей было одиннадцать, а ему семнадцать, они стояли в конюшне Адера и она сообщила вдруг об этом с загадочной улыбкой.

Он уже несколько недель преследовал дочку арендатора, блондинку с пышной грудью и приятными ямочками на щеках. И вот он очутился с ней на соломе, в полумраке конюшни, и его руки уже проникли под юбку, а она не сопротивлялась, он был близок к тому, чтобы овладеть ею, и слышал ее нетерпеливое хихиканье.

И вдруг почувствовал, что Эль снова подглядывает. Он вне себя от ярости вскочил, натянув штаны, и, подняв голову, увидел, что она, хитро улыбаясь, наблюдает за ним сверху. И, понимая, что она все видела, он вспыхнул, и им овладела ярость. Она быстро скатилась вниз и бросилась наутек. Бросившись следом, он вдруг увидел, что она остановилась и смотрит на него вызывающе. Он тоже остановился с угрожающим видом.

— Попалась!

Она высунула в ответ язык.

— Я надеру тебе уши и расскажу папе, чем ты занимаешься.