Моя комната находилась этажом выше. Она была просторной, с высокими, расписанными херувимами потолками. Тетки позаботились даже о том, чтобы украсить ее цветами. Кровать тоже широкая, с синим пологом. Даже ковер на полу был синим. Окна обрамляли тяжелые синие портьеры, в оконных нишах стояли диванчики. Я подошла к окну, и у меня вырвался непроизвольный возглас восхищения. За окнами расстилались ухоженные лужайки с яркими осенними цветами. В защищенном со всех сторон высокими кустарниками садике до сих пор цвели розы. За садом виднелся огород, а дальше начинался лес. Я впервые в жизни видела такой прелестный вид из окна. «Ашингтон! — подумала я. — Мое родовое поместье». Меня охватило жгучее волнение, которое утихло, как только я обернулась и взглянула на маму. Она была бледна и грустна, а ведь своим очарованием она всегда в значительной степени была обязана своей живости и подвижности. Она мало чем напоминала Айрини Раштон, вокруг которой вращалась вся жизнь в доме на Дентон-сквер.

Мне стало стыдно за проявленную черствость. Конечно же, ее здесь мучают воспоминания. Ведь именно сюда она приехала с моим отцом вскоре после свадьбы.

— Пойдем, посмотрим на твою комнату, — предложила я.

Она располагалась еще выше и была намного меньше и скромнее моей. Тем не менее мне она показалась очень милой, хотя я и разозлилась на теток, так явно подчеркнувших разницу в их отношении к нам. Эту комнату они должны были предоставить мне, а мою комнату — маме. Наверное, я предложу ей поменяться.

— Благодарю вас, — обратилась я к Дженнингс, намекая на то, что мы с мамой хотим остаться одни. — Я смогу сама вернуться к себе в комнату.

Как только Дженнингс вышла, мама бросилась ко мне, обняла меня и прижалась всем телом.

— Не плачь, — попросила я. — Это отразится на твоей внешности.

Это был безотказный ход. Вспомнив о внешности, она тут же взяла себя в руки.

— Это ужасно! — воскликнула она. — О Сиддонс, как я их ненавижу! Мне тут плохо, плохо! На всей земле нет места ужаснее.

— Но ты сама решила, что оставаться на Дентон-сквер мы больше не можем. И куда бы мы пошли?

— Они меня ненавидят, — ответила она. — Они всегда меня ненавидели, с самого начала. Я это почувствовала и тоже возненавидела и их, и этот дом. Тут так страшно. Ты чувствуешь это, Сиддонс?

— Нет, — ответила я, — не чувствую. Он ничем не отличается от других старых домов. Если здесь и есть привидения, то все они наши родственники. Разве тебя это не успокаивает?

— Только не меня. Я им все рано не кровная родня. — Она улыбнулась. — Но это временно. Мне скоро дадут роль. Когда Том узнает, что я действительно уехала, он тут же за мной примчится. Так уж устроен мир.

Ее глаза опять сияли. К ней на мгновение вернулась былая веселость. Она уже видела, как Том приезжает в Ашингтон-Грейндж, и его оттопыренные карманы набиты контрактами. Но ее не так легко уговорить. Публика умоляет ее вернуться? Что ж, пусть помучается немного. Она ее еще не простила.

Я вернулась к себе и обнаружила, что мой багаж уже прибыл. Дженнингс спросила, не хочу ли я, чтобы она помогла мне распаковать вещи. Я отклонила предложение и отправила ее помогать маме.

Тетя Марта не собиралась сидеть сложа руки. Уже на следующий день она заговорила о гувернантке.

— Ну что вы говорите, тетя Марта! — воскликнула я. — Я уже слишком старая для гувернантки. В конце ноября мне исполнится семнадцать.

— И только два года из этих семнадцати ты провела в школе!

— У меня был гувернер! — Я улыбнулась, вспомнив Тоби и одновременно испытав сильнейший приступ тоски.