– Давай поговорим начистоту. – Его рука легла поверх ее руки, которая продолжала нервно разглаживать складки на пододеяльнике. – Из за чего ты так нервничаешь?

Мариана вдруг ощутила, как сгустилось пространство между ними. Это было то же самое состояние, которое она пережила в беседке.

– Я же тебе сказала, что мне надо кое что сделать. Если ты принесешь папку…

– Ты нервничаешь не из за папки! Признайся, это связано со мной?

Мариана не могла поднять глаз.

– Отчасти…

– Если так, то волноваться тебе не о чем. Теперь ты на особом положении. Ц запомни: ты не связана ничем, у тебя нет никаких обязательств передо мной. Ты абсолютно свободна!

Но Мариана вовсе не чувствовала себя свободной. Его пожатие было таким теплым и в то же время властным, что тотчас отозвалось в ее теле. Груди набухли, соски тотчас напряглись и проступили сквозь тонкую ткань сорочки.

– Приму к сведению. – Мариана вдруг почувствовала легкую дрожь. Боже, что же с ней творится?! Луи просто слегка пожал ее руку, а тело отозвалось так, словно это была самая интимнейшая ласка. – Но это, кажется, не зависит от меня…

– Знаю, – голос Луи тоже слегка дрогнул. – И я чувствую то же самое. Ты даже не представляешь, как остро я ощущаю связь между нами! – И он выпустил ее руку. – Но не беспокойся. Я просто не могу позволить себе, чтобы это произошло во второй раз. Обещаю тебе. – Луи рывком поднялся с кресла. – А сейчас мне, пожалуй, действительно надо кое чем заняться. Но я скоро вернусь.

– Так можно мне взять рабочую папку?

– Ты прямо как бульдог: если задумаешь что то, то ни за что не выбросишь эту мысль из головы! Я же сказал: тебе нельзя работать. Хватит с тебя и телевизора, – уже шагнув к дверям, он строго посмотрел на Мариану. – И не смей вставать с постели!

Только когда дверь за ним закрылась, Мариана почувствовала, что напряжение, охватившее ее, несколько уменьшилось. Как, оказывается, она плохо знала себя! Она была уверена, что возникшее еще в беседке желание немедленно исчезнет, как только будет утолено, и никогда не вернется вновь. Она уедет и навсегда освободится от Луи Бено! Не будет даже вспоминать о нем…

И что же вместо этого? Мариана не ощущала ни малейшего освобождения; все ее тело ныло и просило чего то. Почему то вспоминалась сцена, когда обнаженный Луи стоял возле лампы в беседке, полуотвернувшись от нее. Только сейчас Мариана по настоящему поняла, чего требует от нее ее собственное тело…

Она тотчас попыталась отогнать от себя и это видение, и эту мысль, глядя невидящими глазами на экран телевизора. А ведь когда она выстраивала свой план, у нее получалось необыкновенно гладко! На самом же деле все оказалось намного сложнее… Мариана вынуждена была признаться себе, что испытывает еще большее смятение, чем прежде.

– Горячее молоко! – объявил Луи, входя в комнату через небольшой промежуток времени. Выражение его лица снова было совершенно непроницаемым, ничем не напоминая то, с которым он недавно вышел отсюда. – Миссис Маггинс настаивает на том, чтобы ты его выпила.

– Терпеть не могу горячего молока!

Мариана в который раз взглянула на будильник, стоявший на ночном столике. Стрелки показывали без пятнадцати минут девять. И она представила, как Гуннер меряет шагами свой кабинет в Компаунде, ожидая ее звонка.

– Все равно придется выпить. Иначе миссис Маггинс не выпустит меня отсюда живым. И как только ты справляешься с ней?

Мариана нехотя взяла в руки стакан.

– Да она последнее время ведет себя как ангел! Не могу понять, что с ней произошло.