Язык Маркиза вновь коснулся языка Лотти, и она невольно застонала. Маркиз крепче прижал ее к своему сильному, мускулистому телу, показавшемуся ей очень жестким. Затем он осторожно повел Лотти спиной вперед и она отступала до тех пор, пока не почувствовала под своими коленями край невысокой тахты, притаившейся в темном уголке гостиной. Накидка слетела, обнажив шею и плечи Лотти.

Она совсем забыла о том, что порвала платье, как забыла и о том, насколько легко мужской руке скользнуть в эту прореху, чтобы обхватить обнаженную грудь. Когда же Хайден Сент-Клер сделал это, Лотти замерла одновременно от ужаса и от наслаждения.

Поначалу Лотти казалось, что она слышит гулкие удары своего сердца, но вскоре поняла, что это не так. Кто-то настойчиво барабанил во входную дверь.

Они неохотно, с трудом, оторвались друг от друга. Их глаза встретились. Взгляд Лотти был виноватым, взгляд Хайдена – разгневанным.

– Если это очередная проделка Неда, я его придушу, – с чувством сказал Хайден.

Лотти открыла рот, но смогла издать лишь какой-то бессвязный писк.

– Останься здесь, – приказал Хайден, – я прогоню незваного гостя прочь, кто бы он ни был.

С уходом Маркиза к Лотти одновременно вернулись и дыхание, и рассудок. Что, если это не гость, а гостья, та самая женщина, за которую ее принял Маркиз? Или еще хуже: это Стерлинг, обнаруживший пропажу Лотти и отправившийся ее искать? Честно говоря если кого и следует придушить, так это в первую очередь ее саму. Почувствовав острое желание сбежать, Лотти осмотрелась. Подойдя к окну, она откинула в стороны тяжелые шторы и прижалась к стеклу. Гарриет за окном она не увидела, зато ей хорошо были видны уютные огни в окнах покинутого ею дома тетушки Дианы. Гостиная в доме Маркиза расположена на первом этаже. Быть может, стоит попробовать выпрыгнуть в окно и раствориться в призрачных тенях, нарисованных лунным светом? Причем делать это нужно немедленно, пока хозяин занят.

Но Лотти успела лишь подхватить с пола свою накидку, как в гостиную впорхнула женщина в темно-красной пелерине, с рассыпанными по плечам блестящими рыжими волосами. Нельзя было не признать, что эта женщина красива, хотя на ее лице оказалось столько румян и пудры, что оно годилось скорее для афиши варьете, чем для обложки модного журнала.

Вслед за женщиной в гостиной появился и Маркиз.

– Я уверен, что произошла ошибка, мисс. И не понимаю, почему вы распоряжаетесь здесь как у себя дома.

– Никакой ошибки, – ответила женщина. – Кучер привез меня точно по указанному адресу.

Она стянула черные лайковые перчатки и принялась расстегивать серебряные застежки на пелерине, продолжая при этом говорить с акцентом, выдававшим в ней обитательницу далеко не аристократического Ист-Энда:

– Вы бы лучше поторопились, сэр. Там, на улице, холодно и сыро, как в покойницкой. Не заставляйте бедного парня ждать до самого утра, – , и она окинула Хайдена взглядом с головы до ног, словно крыса, выбирающая, с какого края откусить доставшийся ей кусочек сыра.

Лотти невольно издала какой-то нечленораздельный звук. Женщина повернула голову, только теперь заметив присутствие Лотти, и спросила, указывая в ее сторону:

– А она что здесь делает?

– Я полагаю, следует спросить иначе: что вы здесь делаете? – невозмутимо ответил Хайден.

– Как что? – удивленно моргнула женщинам – Меня прислала миссис Мак-Говер.

«Миссис Мак-Говер. Фанни Вильсон». Эти имена прозвенели в голове Лотти подобно звукам расстроенного рояля. Теперь она их вспомнила, они довольно часто мелькали в бульварных газетах. И миссис Мак-Говер, и Фанни Вильсон были дамами полусвета и славились тем, что могли доставить любому мужчине самые экзотические наслаждения, – правда, за очень высокую плату.