И он склонил свою темноволосую голову к ее груди, припав губами сначала к одному ее соску, затем ко второму, лаская их языком, отчего они стали тугими и твердыми. Теперь ощущение сладкой тяжести-внизу живота сделалось для Лотти просто невыносимым.

Она хотела свести бедра, Хайден мешал ей, и Лотти оставалось лишь одно: обвить ногами талию Хайдена.

Хайден вздрогнул от этого проявления ее пока еще невинной страсти, слегка отклонился назад и окинул Лотти жадным, впитывающим все, даже самые мелкие подробности, взглядом. Она была ангелом – золотоволосым, невинным ангелом с обнаженной грудью, на которой еще не высохла влага, оставшаяся после поцелуев Хайдена.

– Лотти, – прошептал он, трогая пальцами ее локоны. – Я все время пытался убедить себя в том, что ты еще ребенок, но ты женщина. Настоящая сладкая женщина.

Не отрывая взгляда от глаз Лотти, он скользнул рукой под подол ее ночной рубашки. Провел ладонью по атласной коже бедра и наконец достиг покрытого тонкими мягкими волосами заветного треугольника.

Лотти медленно закрыла глаза. Грудь ее высоко поднималась, дыхание стало частым и прерывистым. Не в силах сдержать себя, Хайден положил Лотти на спину и медленно поднял ее ночную рубашку.

Вся она оказалась золотой – золотистые ресницы, золотистая кожа, золотистые волосы – и на голове и внизу.

Жадный, голодный взгляд Хайдена не мог насытиться, его пальцы потянулись, чтобы притронуться к сокровищу, таившемуся среди золотых волосков, которое было для него сейчас дороже золота.

Глядя Лотти прямо в глаза, Хайден осторожно прикоснулся к ее лону, обнаружив, что Лотти была готова принять его, она была влажная настолько, что Хайдену оставалось лишь погрузиться в пылающую влажную глубину, но он сдержался, желая продлить наслаждение Лотти и не торопиться с этим самому.

Он провел пальцем между нежных лепестков ее плоти раз, второй, и вскоре маленький бугорок, самой природой приспособленный для любовных игр, затвердел, а бедра Лотти задвигались, в такт ласковым поглаживаниям Хайдена.

– Ангел мой, скажи мне, внутри ты так же божественна, как и снаружи? – прошептал Хайден, склоняясь к уху Лотти.

Она непонимающе смотрела на него, и глаза были мутны от желания. Хайден своими сильными руками подтянул ее к самому краю рояля, и теперь Лотти оказалась целиком в его власти. А затем… Нет, Лаура и Диана ничего не говорили ей о том, что голова мужа может оказаться у нее между бедер, а губы его будут целовать то потайное место, к которому она сама избегала лишний раз прикоснуться рукой.

«Это сумасшествие, – мелькнуло у нее в голове. – я лежу в задранной до пояса ночной рубашке на крышке рояля, и мужчина, который никогда не проявлял своей любви, целует меня… там?»

И в эту минуту Лотти стало вдруг совершенно безразлично, убивал Хайден свою первую жену или нет.

С каждый новым прикосновением его языка ее наслаждение становилось все более жгучим и непереносимым, сладким и мучительным. Она провела пальцами по шелковистым волосам Хайдена, чувствуя, как в ее душе рождается странная, волшебная мелодия любви. Эта мелодия нарастала, взлетала все выше, и спина Лотти выгнулась дугой, словно сама Лотти тоже стремилась взмыть к небесам.

В этот самый момент палец Хайдена вошел в ее лоно, и Лотти почувствовала себя так, словно она летит с высокой скалы, но не падает, а парит в воздухе, поддерживаемая сильными горячими руками, которые и в полете продолжают ласкать ее.

После того как Лотти пережила свой первый в жизни оргазм, Хайден наклонился над ней и сказал:

– Честно говоря, я боялся, что ты закричишь, как тогда у Аллегры.

– Я сама этого боялась, – тяжело дыша, ответила Лотти.

Хайден припал губами ко рту Лотти, подхватил ее на руки и понес к дивану.