– У вас неприятности, личные, не так ли?

Афанасий чуть не подавился. Хмыкнул, сожалеющее провожая проглоченную жвачку внутренним взором.

– Допустим. Хотя в принципе это перманентное состояние. Когда-нибудь я вам расскажу одну историю.

– Девушка чем-то вас обидела. – В тоне Волкова не было вопроса.

– Не обо мне речь.

– Извините. – Роман снял с него пресс взгляда. – Могу помочь, если захотите. Но… вряд ли из вашей идеи получится что-то путное.

– Если вы о работе – вас отпустят, не беспокойтесь.

– Звонок из конторы? Чтобы все знали, что я ваш сексот?

– Ну, что вы, всё гораздо проще и прозрачнее, о конторе никто не говорит.

– У вас что, не хватает своих сенсов?

– Таких, как вы, мало.

– Вы же не знаете меня в деле.

– Судя по успешной блокировке польской «колдуньи» во время волейбольного матча, вы очень сильный экстрасенс. Кстати, мы должны были бы знать о вашем существовании, однако никаких сведений не имеем.

Роман усмехнулся.

– Виден не каждый сенс.

– Верно, мы это понимаем. Итак, что скажете?

– Не знаю. – Роман пригладил несуществующие волосы на затылке. – Как говорится – и хочется, и колется, и мама не велит. А если я окажусь несостоятельным?

– Так ведь с нищего и взятки гладки.

– Благодарю за нищего.

– Я просто привёл поговорку.

– Сколько у меня времени?

– Вылет поздно ночью.

– Как вы быстро всё решаете.

– Работа такая.

Лицо Романа затвердело.

– Хорошо, я буду готов. Что необходимо взять с собой?

Афанасий с облегчением перевёл дух.

– Только самые необходимые вещи. Вас экипируют в должном порядке. Ждите, я позвоню.

Волков кивнул и вылез из машины.

Афанасий проводил его оценивающим взглядом. Перед его мысленным взором вдруг проявился призрачный палец, качнулся из стороны в сторону.

Волков исчез за дверями главного входа в институт.

И только после этого Афанасий понял, что уловил ментальный посыл экстрасенса, отреагировавшего на его пытливый взгляд.

Сущность осознающего чиста и прозрачна, ибо она воспринимает Явление, но не цепляется за слова, не преломляет, не искажает их, пропуская через себя. Они суть – ещё одна форма обусловленности, ограниченной прогнозированием, планированием, структурированием непознанного.

Поэтому оставь неуклюжие попытки описать свои ощущения, сопровождающие состояние полусмерти, потому что они не имеют отношения к подлинному осознанию. Чувствуй! – и иди к веданью, которое есть истинная Благость. Ибо знающие не говорят, а говорящие – не знают…

Он очнулся!

Белый потолок, белые стены, белый свет, струящийся отовсюду и не позволяющий определить размеры помещения.

И боль во всём теле, особенно – в области шеи, запястий, предплечья левой руки и щиколоток.

Ылтыын попытался повернуть голову и едва не потерял сознание от этого ничтожного движения. Увидел краем зрения белый кафель на полу, простыню, накрывавшую его тело, край лежака, на котором лежал, пристёгнутый к нему ремнями.

Вернулась память.

Он вспомнил, как его накрыли сиуты – так чужих недобрых шаманов называл отец. Сиутов было много, и они его просто «задавили», ослепив и оглушив «грозовыми» раскатами иннырт – «тонких огней». Он не знал, что за ним охотились специально, иначе вовремя ушёл бы в тундру, на север, где прибежищем мог стать любой камень.