В общем, только отошедшая от наших обнимашек демоница снова отправилась домой на койку, но на этот раз с жесточайшим выговором от разъяренного её долгим отсутствием Оргара Волла-третьего. Карьеристская натура Старри такое не могла пережить без психических травм, так что я был ей обвинен во всех бедах, начиная с грехопадения Адама и заканчивая перестройкой Горбачева. Однако, вместе с неприятностями пришла и маленькая радость — у Эммы теперь была острая фобия на мой дом.

— Мне скучно, расскажи что-нибудь, — попросила нагло забравшаяся на мою кровать негодяйка.

Я рефлекторно плюнул холодным чаем на ковёр. Эту фразу надо женщинам запретить на законодательном уровне. Это какая-то женская магия, одним махом выдувающая из головы все мысли у мужика. Остается только спёртая пустота, в которой плавают бессилие и матюги. За что это мне?

— Алиса… — прокряхтел я, делая максимально выразительную рожу.

— Ну, я просто не знаю, с чего начать, — неожиданно повела она ладошками, — Давно хотела поговорить, а вот слов как-то… и нету.

— Изумительно. И о чем?

— О нас.

— Тебя что, какой-то деревяшкой у Шегги стукнуло? — устав удивляться, спросил я, — Или съела чего, что Шпилька готовит? Я же предупреждал…

— Да нет, я не о том! — на меня отчаянно замахали руками, — Просто… просто…

— Слушай, а может, ты все-таки у себя в комнате всё сформулируешь? — предложил я, — В воплях Старри больше смысла, а ведь она уже на пятый круг пошла. Скоро полицейский вертолет пришлют, её сбивать.

— Ну какой же ты… — на меня уставились с праведным возмущением. Почему праведное? Не знаю, я вампир, я так вижу.

— Да какой? Обычный, — я с сомнением покосился на исчерканные листы и пару учебников по криптографии, — Сижу вот, самообучаюсь.

Это невинное признание вызвало к жизни горячий монолог из ровной алисиной груди. Оказалось, что я хитрый, подлый, бесчувственный и гадкий чурбан, которому лишь бы поиздеваться над окружающими, надурить их, обвести вокруг пальца, поманипулировать, а потом сидеть довольным и смотреть, как они пытаются распутать то, что осталось от их жизни и чувства собственного достоинства. Так она, Алиса Тарасова, и считала поначалу. Теперь же, когда прошло две недели после того, как она закончила проект (ну и заодно те же две недели с тех пор, как у нас дома отбросила коньки аркана Екатерина Тау), у девушки было время подумать, посмотреть на ситуацию под разными углами…

Потолок — это мой брат. Братан, можно сказать. Даже круче, он старший брат, учитель, демонстрирующий, как надо сохранять невозмутимость в любой ситуации. Вот ситуация есть, а он по-прежнему белый и ровный, несмотря на то что творится над ним и под ним. Будь как потолок, Конрад, крепись. Ты перенесешь этот концерт по заявкам, ты справишься, не надо думать, что в этом словесном поносе тоже есть шифр, в нем ничего нет, особенно смысла…

— … и я поняла, что ты заботишься обо мне, о нас, уберегаешь, кормишь, даже учишь немножко. Плохо учишь, знаешь, сколько я мучилась с когтями, пока научилась их прятать⁈ Это было ужасно. Анника тоже мне говорила, что ты хороший, но я не верила, потому что…

Потолка мало, Конрад. Да, он велик, но недостаточно для всего вот этого. Ему нужна помощь. Тебе нужна помощь. Знаешь что? Чай. Будь как чай. Холоден и отстранен. Твоё время прошло, но тебя это не заботит. Ты чай, про который все забыли. Думай, как чай, будь чаем, тогда она про тебя тоже забудет. И эта она, которая на кровати, и та она, которая до сих пор орёт в мегафон. Просто представь себя чаем в кружке. Ты стоишь под потолком…

— … я же никогда и никого не знала, папа ко мне и в комнату не заходил, а кроме него кто? Все боялись.