– А воинство этого Михаила – это армия людей из плоти?

– Армия из жидкого металла, по внешнему виду как люди. Когда пытаетесь разорвать их плоть, ваши зубы попадают в расплавленную сталь и вы гибнете.

– И что же нам делать?

– Наш Господин Версус убедил принцессу Нике поднять свое воинство и прийти вам на помощь.

– А как она собирается бороться с воинством Михаила?

– Жар жизни не выносит холода смерти. Воинство принцессы Нике обрушит ледяные потоки на огненных созданий Михаила.

– Честно говоря, Перевозчик, я не понимаю, зачем мы сюда явились, – вздохнул Аллан.

Рискуя опрокинуть лодку, Перевозчик выпрямился и длинными высохшими пальцами вцепился в запястье Аллана.

– Вы новая раса! Раса, которая должна вытеснить ту, другую… Вы надежда Версуса! Исход этой войны решит судьбу дурацкого человечества. Для нас, рядовых безвестных тружеников, настал час реванша! – закончил он, воздев руки к небесам. – Народ Ночи тоже нуждается в свете Дня! Вперед! И да поддержит вас ненависть Версуса!

Он подстегнул Августа, и тот устремился вперед. Першерон не очень-то разобрался в том, о чем говорил старик, но хорошо понял, что будет битва. Ни он, ни Люсия никогда не видели битвы. Их прадед Ансельм во время мятежей на Севере был в конной жандармерии, и они с любопытством представляли себе, каково это – топтать обезумевших людей среди волн слезоточивого газа.

– Значит, мы переходим на другую ферму, – задорно улыбнулась Люсия.

Август тоже так думал. Он испытывал восхитительное чувство, что снова стал бесстрашным жеребенком.

Бренда кипела: никто не обращал на нее внимания, а к тому же еще надо будет слушаться эту дуру Снежную Барби. Язон размышлял, замужем ли Никс и бывает ли так, что однорукие карлики женятся на принцессах

.

Михаил, освобожденный от вонючего лассо, вновь обрел свое величие. Его голова рептилии отливала изумрудным блеском. Оседлав строптивого птеродактиля, он захлопал на звездном ветру своими длинными крыльями. За его спиной сотни крылатых созданий в смокингах, скрыв свои мушиные глаза за стеклами серебристых очков, уселись на сверкающие мотоциклы «харлей дэвидсон».

Это зрелище предстало перед взором опешившего Аньелло. Покинув сборище тупиц, он бежал по бесконечным коридорам с бесчисленными лифтами, а потом выскочил на эспланаду из белого мрамора, нависавшую над грозовыми небесами. И там, расположившись в небесах, готовилось к битве воинство Михаила. «Похоже, что главный крокодил в этом разбирается», – подумал Аньелло, с первого взгляда признав в нем профи. Да и парни, кажется, совсем не равнодушны. Значит, скоро будет жарко. Но против кого или чего? Маленькая стычка между пришельцами? Пусть бы они до конца перебили друг друга!

– Всегда обожал костюмные фильмы!

Ну, нет! Опять этот извращенец! Аньелло вздохнул и ничего не ответил. Бадди размышлял, что же такое с ним приключилось. Почему он упрямо таскается за этим фашиствующим безмозглым самцом? Как тому удается быть соблазнительным при таких грубых скулах, маленьких глазках как голубые камешки, тонких губах, похожих на красный шрам? Одумайся, Ричи Бадди Коул, этот тип просто сволочь. И точка! Дурак и сволочь! И мелкий. И тщедушный. И рожа, обожженная лошадиной мочой. Вместо рук гранаты. Сразу видно, что это НПЭП: Не Прикасаться, Это Подонок.

Он повернулся другим боком, и его рука почти автоматически легла на плечо Аньелло. А там, возникая из Мрака, тяжелой поступью выступали все новые орды бледных истощенных созданий, и из их высохших глоток вырывалось пение «Confutatismaledictis» из неоконченного «Реквиема» Моцарта, звучавшее как приглашение к концу света.