Боб Диккинсон тяжело вздохнул, глядя на двух старых кляч, которых к нему привели. Лошади принадлежали Стенлею, но тот на прошлой неделе сыграл в ящик, а его дети не захотели возиться ни с фермой, ни со старыми лошадьми, которые уже не годились для пахоты. Боб взял ружье и спрятал его за спиной. Если требовалось заколоть свинью, зарезать теленка – все отправлялись к Диккинсонам. И так уже три поколения. Он подошел к мирно пофыркивающим животным.

– Чох-чох-чох, Август! Чох-чох, Люсия!

Услышав свои имена, лошади навострили уши, и более ласковая кобыла Люсия нежно ткнулась в него мордой. Боб опять вздохнул. Он ненавидел такую работенку! Вдруг, заволновавшись, Август начал двигаться. Чтобы успокоить, Боб снова окликнул его по имени. Потом, не прекращая бормотать: «Пожалей, Господи, их души», он приложил ружье к плечу и быстро дважды выстрелил. Люсия услышала выстрел и почувствовала, как что-то с силой толкнуло ее в лоб между глаз. Удивившись, она повернула голову к Августу и увидела, что тот упал на колени в пыль. Она хотела сказать, чтобы он встал: они не так уж стары, просто они много работали, а теперь он должен подняться, чтобы продолжать радоваться солнцу и овсу, морозцу, свежей воде и веселым играм кроликов, он должен… Она завалилась на бок, и тонкая струйка крови потекла из ноздрей под стекленеющим взглядом ее старого товарища. Боб Диккинсон сплюнул на землю и решил пойти в город и напиться. А трупами он займется позднее.

После ужина, который Герби усердно сопровождал выпивкой, его ноги слегка заплетались; они возвращались, и он поддерживал Сэм под ручку. В морозном воздухе дыхание вырывалось паром. Сэм чувствовала себя лучше. Еще до ужина она смазала V-образный ожог на щеке кремом, заживляющим ранки на коже. Даже мысль о том, чтобы носить отметину Версуса на своем теле, была ей отвратительна. Обжигающий душ снял с нее ощущение постоянной грязи и запаха пота, которые, казалось, просто прилипли к коже. Герби присоединился к ней в душе, и последовавший затем короткий перерыв на секс позволил ей впервые за эти дни расслабиться. Марвин шел впереди, поддерживая старую Рут, которая за весь вечер не проронила ни слова. Бадди Коул, поглядывая на звезды, напевал «Stellar Regions» Колтрейна. Джем и Лори тащились позади, играя в снегу, боксируя против невидимых противников. Они страшно объелись, потому что каждое блюдо заказывали по два раза. Ресторан, примостившийся у подножия горы, был оформлен в деревенском стиле: яркий огонь в камине, барбекю, печенная в золе картошка, на стенах охотничьи трофеи. Лори незаметно надел на голову шапку «Дэвид Крокетт» и очень похоже изображал насторожившегося сурка, вызывая взрывы всеобщего хохота. «Сейчас совсем как раньше, – подумал Джем, – когда мы глупо хохотали по любому поводу, когда дед жарил оладьи, а мы, неизвестно зачем, до изнеможения носились по пыльному пустырю».

Они дошли до того места, откуда была видна сверкавшая в ночи вывеска «Мотель Келлермана», и разошлись по комнатам, охваченные желанием поскорее оказаться в чистых и теплых постелях. Сэм довела Рут до ее номера, расположенного рядом с их с Герби комнатой.

– Отдыхайте, Рут, желаю вам красивых снов.

– Вы издеваетесь, моя дорогая? – ответила Рут, оживившись, как прежде. – Вы всерьез думаете, что у кого-то из нас будут красивые сны? Красивые кошмары, в лучшем случае!

– Рут! Что такое вы говорите!

– Скажите, девушка, у вас все в порядке? Я знаю, что это было бы, как говорил мой муж, благословением для близких, но, увы, нет, я еще не потеряла дара речи!

– Но, Рут… вы ведь были такой отстраненной… у вас был шок…

– Если вы думаете, что Кетеру понравится, как вы со мной обращаетесь…

– А где Кетер? Разве он здесь?

– Кетер повсюду! Всегда и в каждый момент!

– Ну вот, опять ее понесло! – выругалась Сэм сквозь зубы.