— Хочешь закурить? — спросил вдруг Гошка и достал из кармана курточки смятую пачку «Севера».

Славка не курил, папиросный дым вызывал у него отвращение, и завзятые курильщики их класса никак не могли пристрастить его к куреву. Но ответить Гошке прямо Славка не мог — тот бы еще решил, что он маменькин сынок. И мальчик ответил:

— Что-то не хочется сейчас.

Гошка закурил один. Он с видом многоопытного курильщика покатал в пальцах хрустящую папиросу, зажег спичку, затянулся и, сладко прищурившись, выпустил облачко дыма.

К ним подошел коротенький мальчишка с пустой кобурой на боку.

— Ты куда, Фетисов? — спросил он.

Славке на миг показалось, что эту фамилию он где-то слышал, но, как ни напрягал он память, так и не мог вспомнить, от кого и где.

— Никуда, просто поболтаться вышли.

Они и в самом деле без всякой цели бродили по Матросску. По дороге Гошка рассказывал, что знает в десяти километрах от города маленькую губу, в которой до сих пор есть птичьи базары. Вокруг птицы перепуганы, и не так-то легко собрать десяток яиц кайры или гаги, а вот там, в обнаруженной им губе, на неприступном утесе, можно за час набрать мешок яиц, и за целый месяц потом не съешь их. Гошка тайком приносил яйца домой, потому что собирать их запрещается законом: гаги дают ценный пух, из него вяжут теплые свитеры, платки и другие вещи, и, если каждое лето собирать их яйца, гаги совсем выведутся с побережья Баренцева моря…

— А если тебя поймают? — спросил Славка.

Гошка пустил ему в лицо струю дыма:

— Черта с два! Зато яйца знаешь какие вкусные! Во! Куда против них куриные! Я зараз могу выпить десятка полтора, и на яичницу они годные — пальчики оближешь. Те, в которых уже птенцы — болтунок, выбрасываем, а нормальные едим.

Славка исподлобья посмотрел на него. Неужто Гошке не жаль набирать мешки яиц? Сколько гаг и кайр губит он!

Но Славка ничего не сказал, а то, чего доброго, Гошка подумает, что он слабонервный и чувствительный, как девчонка.

— Если будешь слушаться меня, свожу тебя в ту губу, — пообещал Гошка. — Идет?

Славка был не против.

— А у тебя голова не кружится, когда лазаешь по скалам? Там, знаешь, высоковато, сорвешься — яйцо всмятку из тебя получится, и идти нужно по узкому карнизу.

— Не кружится, — сказал Славка, хотя точно не знал, как будет вести себя его голова на большой высоте. — А кто твой папа? — внезапно спросил он. — Подводник?

— Мой? — Гошка хмуро посмотрел на него. — Ну, инвалид, а тебе что? Раньше был слесарем в мастерских по мелкому ремонту лодок, а сейчас дома…

— А мама?

— В школе убирает. Техничкой.

— Так. — Славка уже слегка жалел, что задал приятелю эти вопросы.

Он почти был уверен, что Гошка — сын какого-то знаменитого подводника, недаром он так хорошо знает все, что касается лодок.

И Славке захотелось утешить его, сказать что-то теплое и хорошее:

— А ты ведь будешь подводником, правда?

— Буду, если по здоровью примут. Здесь строго.

— Примут, — твердо сказал Славка, оглядывая его крепкую ширококостную фигурку. — Кого же тогда принимать, если не тебя?

Гошка пожал плечами:

— А кто его знает. Может, врачи что-нибудь и найдут.

— Все будет в порядке. Станешь командиром лодки, а потом, может, и контр-адмиралом.

Гошка скептически присвистнул.

— А ты не свисти. Все контр-адмиралы были когда-то мальчишками и, наверное, не мечтали, что станут такими большими начальниками… Контр-адмирал Фетисов — ведь это звучит, правда?

Гошка недоверчиво усмехнулся:

— Чудной ты какой-то… Все загадываешь да мечтаешь.