Хотя арабская пропаганда пророчила быструю победу, достаточно было пройтись по улицам Лидды, чтобы осознать истинное положение. Жорж перестал торчать у радио и вместе с другими добровольцами раздавал еду беженцам, десятки тысяч которых заполнили городок. Сирин, Кафр Саба, Касария, Аль Самакия… каждая деревня, каждая семья, каждый человек принесли собственную историю; отдельные судьбы сплетались в повествование о целом народе; насильственное выкорчевывание из родной почвы, разорванные судьбы, черепки сожженной земли – все вместе они складывались в картину, столь не похожую на официальную пропаганду. Эти истории редко говорили о героизме, в основном – о страхе.

Ко дню провозглашения Еврейского государства, 14 мая 1948 года, сионистские ополченцы захватили почти все города, включая Цфат, Тверию, арабские и смешанные кварталы Хайфы, Западный Иерусалим… и, наконец, Яффу. Еще до того, как арабские государства объявили войну, более трехсот тысяч человек бежали или были изгнаны – четверть арабского населения Палестины. Двести деревень обезлюдели. Многие, кто прятался в полях или укрылся в соседних поселениях, по возвращении обнаружили, что их домов больше нет. Их взорвали ополченцы.

– Пощадили только мечеть, – сказала пожилая крестьянка из Галилеи, которой не удалось спасти ничего, кроме собственной жизни.

И это было только начало. Уже через день после выступления Бен Гуриона в Тель Авиве, в шаббат 15 мая, Иргун атаковал Рамлу, соседний с ними город. 16 мая Хагана взяла штурмом Акку, осажденный прибрежный город на севере страны. Голод, малярия и минометный огонь ослабили сопротивление жителей, и уже 17 мая Акка пала. Десятки тысяч палестинских арабов были депортированы на грузовиках через границу в Ливан или бежали пешком. На плане ООН оба города находились не в еврейской части разделенной страны. Палестинские бойцы как могли сдерживали наступление на Рамлу – но день за днем сдавались все новые и новые деревни. В Лидде не осталось ни одного дома, который бы не приютил семью беженцев. Отчаявшиеся люди телеграфировали королю Трансиордании Абдалле с просьбой прислать на помощь армию.

* * *

Жорж больше не питал иллюзий. Лидду не пощадят, хотя, согласно плану, она находится на арабской стороне. План был не более чем листом бумаги. Арабы отвергли его, и Бен Гурион провозгласил создание Еврейского государства, не определив его границ. В долине Лидда, всего в двадцати километрах от Тель Авива, пересекались важнейшие дороги страны, здесь находился международный аэропорт и источник пресной воды, снабжавший Иерусалим.

Лидда возлагала надежду только на Арабский легион Трансиордании. Но король Абдалла решил защищать Восточный Иерусалим с его исламскими святынями. Его солдаты вошли в Священный город, западные кварталы которого уже пали. В Лидду направили лишь символический контингент в 125 человек. К ним присоединился конный отряд из сорока босоногих бедуинов, которые горделиво въехали в город, готовые бросить вызов смерти и безнадежно уступая врагу в численности. Палестинцы чувствовали себя преданными своими арабскими братьями. Даже пакт о ненападении, который они заключили с соседней еврейской деревней Бен Шемен, уже ничего не стоил: против воли мэра Зигфрида Леманна, педагога из Берлина, Хагана заняла его молодежную деревню, превратив ее в крепость. Дети и молодые люди, среди которых был иммигрант из Польши по имени Шимон Перский   и которых Леманн учил жить в добрососедских отношениях с арабами, надели военную форму.

* * *

Палестинские боевики на блокпостах вокруг Лидды никого не выпускали. Они знали, что если женщины и дети останутся в городе, мужчины будут защищать их до последнего. На проселочных дорогах арабские солдаты останавливали беглецов и отправляли их обратно. Но было уже слишком поздно.