– У меня нет пропуска.

    – Так. Нет. А почему?

    – Не знаю… Не дают вот.

    – Правильно, не дают. Нам это известно. А вот почему не дают? Мне дали, ему дали, им дали и еще многим, а вам почему-то не дают.

    Перец осторожно покосился на него. Длинный тощий нос Домарощинера шмыгал, глаза часто мигали.

    – Наверное, потому что я посторонний, – предположил Перец. – Наверное, поэтому.

    – И ведь не только я вами интересуюсь, – продолжал Домарощинер доверительно. – Если бы только я! Вами интересуются люди и поважнее… Слушайте, Перец, может быть, вы отсядете от обрыва, чтобы мы могли продолжать? У меня голова кружится смотреть на вас.

    Перец поднялся.

    – Это потому, что вы нервный, – сказал он. – Не будем мы продолжать. В столовую пора, опоздаем.

    Домарощинер поглядел на часы.

    – Действительно, пора, – сказал он. – Что-то я увлекся сегодня. Всегда вы меня, Перец, как-то… не знаю даже, что сказать.

    Перец запрыгал на одной ноге, натягивая сандалию.

    – Ох, да отойдите же вы от края! – страдальчески закричал Домарощинер, махая на Переца блокнотом. – Вы меня убьете когда-нибудь своими выходками!

    – Уже все, – сказал Перец, притопывая. – Больше не буду. Пошли?

    – Пошли, – сказал Домарощинер. – Но я констатирую, что вы не ответили ни на один мой вопрос. Вы меня очень огорчаете, Перец. Разве так можно? – Он посмотрел на большой блокнот и, пожав плечами, сунул его под мышку. – Странно даже. Решительно никаких впечатлений, я уже не говорю об информации. Сплошная неясность.

    – Так а что отвечать? – сказал Перец. – Просто мне нужно было здесь поговорить с директором.

    Домарощинер замер, словно застряв в кустах.

    – Ах, вот как это у вас делается, – сказал он изменившимся голосом.

    – Что делается? Ничего не делается…

    – Нет-нет, – шепотом сказал Домарощинер, озираясь. – Молчите и молчите. Не надо никаких слов. Я уже понял. Вы были правы.

    – Что вы поняли? В чем это я прав?

    – Нет-нет, я ничего не понял. Не понял – и все. Вы можете быть совершенно спокойны. Не понял и не понял. И вообще я здесь не был и вас не видел. Я, если хотите знать, все утро просидел на этой вот скамеечке. Очень многие могут подтвердить. Я поговорю, я попрошу.

    Они миновали скамеечку, поднялись по выщербленным ступеням, свернули в аллею, посыпанную мелким красным песком, и через ворота вступили на территорию Управления.

    – Полная ясность может существовать лишь на определенном уровне, – говорил Домарощинер. – И каждый должен знать, на что он может претендовать.