Не издав ни единого звука, черный, хорошо натренированный доберман мощно, с треском проломился сквозь густую листву. Джейсон выхватил из пластиковой кобуры газовый пистолет, следя за оскаленной слюнявой пастью приближающегося пса. Собака явно собиралась вцепиться ему в пах. Борн выстрелил псу в голову, и через мгновение животное заснуло, на полном ходу повалившись на землю.

Теперь перережь ему горло! Ну давай! — беззвучно кричал Борн.

Нет , — возразила другая его половина — Дэвид Вебб. — Это не его вина, он только животное, его научили этому .

Прочь от меня, Дэвид Вебб!

Глава 1

Грохот музыки и толпы гуляющей публики заполняли от края до края Луна-парк в предместье Балтимора. Летний вечер был очень жарким, почти все лица и шеи были залиты потом, за исключением тех, которые принадлежали вскрикивающим от восторга и возбуждения посетителям, проносящимся по крутым поворотам «Опасных виражей» или издающим пронзительные вопли и поднимающих тучи брызг в оврагах «Американских горок». Разноцветное, неестественно восторженное мигание гирлянд из раскрашенных лампочек органично сливалось с металлической какофонией ревущей музыки из многочисленных колоколообразных динамиков. Преимущественно звучали марши, на любой вкус, побыстрее и помедленнее. Палаточники монотонно и гнусаво расхваливали свой товар, стараясь перекричать окружающий грохот. Все действо сопровождалось треском разрывов бесконечных фейерверков в ночном небе, осыпающих ближайшее озерцо каскадами мириадов сверкающих искр. Римские свечи старались вовсю, извергая изогнутые дугами потоки ослепительного, режущего глаза пламени.

Среди рядов силомеров типа «Врежь-по-звоночку» промелькивали искаженные лица мужчин, с выступающими на напряженных шеях жилами, ищущих подтверждения своей силе и мужественности, обрушивающих тяжелые деревянные молоты на обманчиво легонькие планки аттракционов, упрямо отказывающихся послать маленькие красные шарики вверх к звонкам. Чаще всего горе-герои оставались ни с чем, что подтверждалось повсеместным выражением уныния и разочарования на многих лицах. Напротив, через дорогу, раздавались довольные и испуганные крики другой части страждущей публики, с отчаянным энтузиазмом сталкивающейся на маленьких электрических «Доджах», причем каждое столкновение с яркими соседними автомобильчиками, вызывало всплеск вырывающейся наружу восторженной агрессии водителей, вероятно воображающих себя звездами экрана, так успешно и лихо избежавших всех расставленных недругами ловушек. Яркая вывеска неподалеку, «Перестрелка в корале Крутых Парней», предполагала насыщенную старательным бабаханьем стычку, по сути не означающую ничего.

Далее по центральной аллее парка располагался наполненный призраками моментальных разящих смертей, настоящий стрелковый зал, отвергающий глуповатое и скучноватое мелкокалиберное однообразие сельских празднеств и ярмарок штатов. Напротив, здесь был представлен небольшой, но любовно собранный и впечатляющий мирок наисовременнейших образцов наиболее смертоносного оружия. Имелся укороченный АКМ и пистолет-автомат Узи, можно было увидеть наземные пусковые установки и противотанковые базуки и, как венец всего, ужасающий вариант огнемета, испускающий в данный момент к счастью только мощные слепящие струи света сквозь специально напущенные для этой цели клубы дыма. Здесь так же кишели потные лица, источающие из пор кожи капли соленой влаги, скатывающейся вниз по вытаращенным восторженным глазам и, далее, по вытягивающимся напряженным шеям, за шиворот. Мужья, жены, дети, их гротескные, перекрученные в толчее фигуры, хватали, вертели, ощупывали и изучали оружие, как будто собираясь немедленно открыть огонь по врагам — все тем же женам, мужьям и детям. В 21:29 в Луна-парке под Балтимором окружающее пространство было втиснуто и замкнуто на одном бесконечном и бессмысленном зрелище, и главной темой его было насилие.