– Спасибо.

У кого еще есть такой мужчина, которому хватило бы духу своей честностью уничтожить счастье – сразу, без стыда, без лжи, без боли. Я горжусь им. Из последних сил, правда, потому что мне теперь подниматься и подниматься по бесконечной лестнице – одной.

Они положили сырой порох, Марта.

И что забавно – в детстве я никогда не представляла себя принцессой, а все больше Жюльеном Сорелем, Мюнхгаузеном и Арамисом. Ими и выросла.

«Моя любовь во мне, она никуда не исчезает, меняются только объекты. Не нужно к ним привязывать чувство, которое генерирую я сама. Они – всего лишь повод. Есть только я и божественная любовь. А мужчина всего лишь стоит против света, и мне только кажется, что сияние от него. Теперь, когда его нет, любовь все равно осталась, любовь – она вообще, она ни о ком».

Очень позитивно, я считаю. Вот только задыхаюсь каждый раз на словах «его нет», но это пройдет. Так, быстро в лотос и продолжаем:

«Его присутствие не имеет особого значения, есть только я и моя любовь. Ничего не изменилось. Личность моя не разрушена, жизнь продолжается».

На самом деле третью неделю пытаюсь собрать себя по обрывкам. Я так сплела наши жизни, что вот теперь, когда он изъял свою, от моей остались одни ошметки. Где мои интересы, мои амбиции, мои желания? Где Я? Никаких признаков, разве что ноги сейчас затекли у МЕНЯ.

«В моей жизни будут разные мужчины, и каждый из них вызовет новые оттенки любви, так у цветка раскрывается еще один лепесток. А когда он уйдет, это новое останется со мной навсегда, и я стану ярче, восприимчивее, сильнее».

Ага, блин. К шестидесяти годам я буду неотразимо многогранна. Если кто-нибудь захочет на это смотреть.

«Спасибо, милый, за то, что ты был со мной. А сейчас я иду дальше».

Спасибо, милый, за то, что ты был со мной. А сейчас ты с этой своей девушкой, а я сижу тут одна в идиотской позе и пытаюсь найти у себя внутри что-нибудь живое. В пустоте моего сердца должен, просто обязан зародиться какой-нибудь шарик, искра, точка опоры. Любая хрень, за которую я смогу уцепиться.

«Любящий человек каждым днем своей жизни строит небесный Иерусалим, вечный, неразрушимый город, и ни одного камня нельзя забрать из этой постройки, – даже теперь, когда земная любовь закончена. Поэтому не бывает несчастной любви».

Ну ладно, уломала, чертяка языкатая, не бывает. А теперь высморкайся и иди кормить кота.

Нет, мужчины точно инопланетяне. И половые органы у них чудные, и логика нечеловеческая. Он позвонил и сварливо стал выяснять, где я и отчего не хочу с ним общаться. Он. Злится. На меня. Не понимает. Господи, а можно я временно умру, прямо сейчас? Вот здесь вот лягу в уголке тихонечко и денька на три уйду в небытие? Ты мне там все покажешь, кофейку выпьем где-нибудь, пощебечем, а тело мое пусть отдохнет от глобального недоумения, полежит ровненько. Потому что сейчас меня просто корчит. Недавно хвасталась Тине, что мне очень важно сохранить уважение к нему, потому что проще расстаться с человеком, чем с иллюзиями на его счет. И вот последнее отнимают.

Он сказал, что не оставит меня в покое, будет звонить, писать, искать встреч, потому что хочет со мной работать. «Твои письма – это интуитивные тексты, мне такие как раз нужны. Ты удивительный человек, мне нужна твоя точность и острота восприятия, твои эмоции. Мы будем работать в команде и воплощать мои идеи. И ничего еще не кончилось, нам обязательно нужно встретиться...»

А мне хотелось сесть за воображаемый рояль, украденный из «Гранатового браслета», и, точно как Женни Рейтер, сыграть L. van Beethoven. Son. № 2, часть вторая, и чтобы звуки сами собой складывались в слова:

«На хрен, любовь моя, на хрен... Я не хочу встречаться с Тобой и смотреть на Тебя, как жена Штирлица, глазами, полными надежды и немого отчаяния.