— Лады… Как в старые добрые времена?

— Как в старые добрые времена! Бокалы с пивом сошлись в ярком свете лампы. Вздрогнули пенные шапки.

— А ты, — спросил Петрухин, — почему со следствия-то ушел?

А почему, действительно, я со следствия ушел? Я сам не раз задавал себе этот вопрос. Мог не уходить? Мог… Мог, но все-таки ушел. Ушел после того, как проработал на следствии шестнадцать с лишним лет. На год больше Димки.

ЛГУ им. Жданова я закончил при проклятом застое — в восемьдесят втором году. Еще был жив незабвенный Леонид Ильич. Он как раз в этом же году и помер. Аккурат на День милиции — преподнес ментам подарок. Я только-только начинал службу. Тогда после юрфака распределялись в ментуру, прокуратуру или адвокатуру. Отдельные счастливчики попадали в КГБ, как, например, наш президент, товарищ Путин Владимир Владимирович. Но таких были единицы. В адвокатуру тоже не особенно рвались — романтики никакой, да и денег не особо. Нет, на защите какого-нибудь завмага можно было «подняться». Но завмагов судили не каждый день. Каждый день судили какую-нибудь шелупонь — хулиганов, воришек и прочих. Что с них возьмешь? У них все движимое имущество — проссанный матрас на полу, стакан граненый и голодная кошка.

Я пошел в милицию. Я со школьной скамьи был под сильнейшим впечатлением от фильма «Я, следователь» по роману Вайнеров с молодым Кикабидзе в главной роли. Насколько сильно реальность отличается от кино, я еще не знал. Я пошел в милицию… И нашел свое место. Без всякой иронии. Служба свела меня с интереснейшими людьми. Как из ментовской среды, так и из криминальной. Да, среди ментов было (и есть) полно пьяниц и раздолбаев, и среди преступников таких вообще процентов девяносто пять. Но пять-то процентов — совсем другие люди. Возможно, когда-нибудь я сяду за письменный стол и напишу очерки о своей (и не только своей) работе… Она занудлива, однообразна, заполнена текучкой, бумажной волокитой и формализмом… Она невероятно интересна! Ты кубатуришь, кубатуришь, кубатуришь в голове информацию, пытаешься понять мотивы преступления, с прогнозировать последующие ходы преступника. И — получаешь результат. Или не получаешь результат, все твои построения рассыпаются как блочные «хрущевки» от взрыва газа. Но мне всегда был интересен не столько результат, сколько процесс. Я работал и получал удовольствие от своей работы. Я выкуривал по две пачки сигарет, не спал ночами, таскался на об-честъ-венном транспорте по тюрьмам и судам, общался с пьяницами, наркоманами, мошенниками, проститутками, ворами… Я получал кайф от своей работы. Я нисколько не идеализирую ее… У следака с шестнадцатилетним стажем иллюзий нет и быть не может по определению. Следак — это золотарь, труженик огромной и бездонной выгребной ямы. Так, по крайней мере, было раньше… Теперь все чаще встречаются следователи, опера, «простые гаишники» с золотыми цепями, на иномарках. Это уже другая генерация… Винить их в чем-то я не хочу. Видимо, они и не могут быть иными в нашей державе, где министр юстиции и генеральный прокурор ходят в баньки с блядями, президент расстреливает парламент, воры сидят в Думе… Я не берусь никого судить.

Я не идеализирую прошедшее время. Много и тогда было дерьма, глупости, подлости, прикрытой идеологическим пустословием. Однако степень деградации смысла и сути милицейской работы, происшедшей за последние годы, трудно себе представить. Если ты мент… мент по жизни… Тошно становится и противно.

Первые «звоночки» для меня начались, когда я понял, что меня используют, что я раскручиваю заказные дела и моими руками подводят под суд невиновных.! Или расправляются с конкурентами.