— Нет, — не согласился он. Однажды Шеннон сказала. что он мог бы давать уроки упрямства, и не ошиблась. — Сара, я люблю тебя.

Она вскинула голову, в ее глазах блеснула ярость.

— Нет. Не любишь.

Он прищурился:

— Мне виднее.

Сара шагнула к нему, придерживая покрывало одной рукой и указывая на него пальцем.

— Ты даже не знаешь, кто я такая! — гневно выпалила она. — Если бы знал, ты обращал бы на меня внимание, не только когда тебе хотелось потрахаться, и никогда, ни на одну секунду не поверил бы, что я убила человека — да не кого-нибудь, а Мэрилин, которую я искренне любила! — У нее задрожал подбородок. — И судью я тоже любила, — дрогнувшим голосом добавила она, стараясь не расплакаться. — Но любить можно только того, кого знаешь, а я для тебя — чужой человек.

Теперь дрожал не только ее голос: ее всю била крупная дрожь. У Кахилла в груди что-то сжалось. Слова Сары больно задели его: ему не понравилось ни выражение, которое она выбрала, ни то, что оно подразумевало. Да, они занимались страстным, бурным, приземленным сексом. Но это был не только секс. Они предавались любви, а не трахались.

Сара вдруг сжалась и метнулась к нему. Выругавшись, Кахилл подхватил ее, прижал к себе, без труда отразив попытку ударить его в грудь. Сара безудержно и горько разрыдалась.

Кахилл сел на кровать и усадил ее к себе на колени, шепча слова утешения и упрекая себя за то, что не сделал этого утром. Сара цеплялась за его одежду, покрывало сползло с ее груди. Кахилл сбросил пиджак и снова прижал к себе Сару.

Он упал на постель, уложив Сару на спину, приподнялся над ней и окончательно убрал мешающее покрывало. Плачущая Сара попыталась удержать покрывало, но он отстранил ее руку, одновременно целуя ее, поглаживая обнаженную грудь и скользя вниз, до нежных складок.

Ее губы были солеными от слез. Дерзкие ласки сначала вызвали у нее протест, но прошло несколько секунд, и она сама прильнула к нему и обвила его шею рукой. Кахилл лег между ее ног, направляя орудие в цель. Внутри было недостаточно влажно, поэтому он проник туда не сразу.

Сара всхлипнула и затихла, глядя на него сухими глазами.

Кахилл плавно задвигался у нее внутри. Обычно Сара откликалась на любое его движение, не отставала от него ни на тренировках, ни в любви, но сейчас была уязвима и беспомощна. Возможно, он совершил ошибку, набросившись на нее именно сейчас, но он не мог придумать другого способа разрушить возникшую между ними стену. Он спешил вновь создать плотские узы — не просто секс, а единство двух тел, самое древнее утешение и надежное спасение от одиночества.

Если бы понадобилось, он утешал бы ее всю ночь. Чувствуя приближение оргазма, он останавливался, некоторое время лежал неподвижно, а потом неторопливо возобновлял движения. Он постоянно целовал ее, ласкал, уверял, что любит, надеясь услышать ответное признание. Никогда прежде он не сосредоточивался на женщине так, как сейчас на Саре, замечая каждый глубокий вздох, взмах ресниц, шевеление ног. Таким наблюдательным и ласковым он еще никогда не был. Он понимал, что от этого зависит, выживет ли их любовь.

Прошло немало времени, прежде чем Сара наконец приподняла бедра и впилась пальцами в плечи Кахилла. Он не торопился, наслаждаясь игрой ее мышц. У основания ее шеи судорожно забилась жилка, соски набухли и порозовели. Все маленькое, подтянутое тело напряглось, начало отвечать на каждый удар. Сара вскинула ноги и обвила ими талию Кахилла, словно пытаясь удержать его. Она склонила голову набок и издала протяжный стон. Он продвинулся глубже и почувствовал ее готовность. Он сам был готов излиться каждую минуту и не выдержал, как только ее мышцы в первый раз с силой стиснули его. Сдерживаясь и продлевая ее удовольствие, он таял, как воск.