— Дай мне попробовать, — попросил я, — и тогда я никому не расскажу.

— Клянешься?

Я бы чем угодно поклялся, лишь бы попробовать леденец; у меня уже слюнки потекли, так что я поклялся и пообещал… И если ты так поступаешь, то уже никому не можешь рассказать, особенно если ты сын следователя третьего ранга, как мой отец. Я не был похож на других своих друзей и не мог нарушить свое слово, пусть я его и дал такой глупой девчонке, как Милли. «Предателем быть подло», — отец мне всегда это повторял, а он говорил только правду.

На следующий день, когда в полдень Милли открыла свою коробочку, там виднелся апельсиновый леденец, их я тоже очень люблю. Конечно, я никуда от нее не отходил, и мы с ней вместе съели эту конфету.

— Послушай, — прошептала она мне на ухо, — этот человек ужа-а-сно симпатичный, у него большущие глаза, и он все время смотрит по сторонам. Завтра он мне обещал коричный леденец.

— Наверняка забудет, — сказал я, размышляя о том, как я люблю коричные сладости.

— Он мне сказал, что, если забудет, я должна сама ему напомнить. А еще, что я могу пойти с ним и взять все, что захочу. У него большой дом в лесу, и там полным-полно конфет, жвачки и цветных мелков… и я могу взять все, что только захочу.

— И почему же ты не пошла? — спросил я и подумал, что ни одна девчонка в здравом рассудке не упустила бы такой возможности.

— Потому что было почти уже девять часов и начал звонить колокол. Ты что, хочешь, чтобы мне не дали премию за пунктуальность? Но завтра утром я выйду из дому пораньше, и у меня будет больше времени.

Когда мы в три часа вышли из школы, я постарался держаться от Милли подальше, мне не хотелось, чтобы мои друзья подумали, что я привязался к какой-то кукле; но Милли сама подошла ко мне в тот момент, когда я собирался поиграть в мяч с Эдди Райли. Мы прошли уже квартал на пути к нашим домам (нас, ребят, было много), как вдруг Милли дернула меня за рукав.

— Смотри, — прошептала она, — вон человек, который дарит мне конфеты. Видишь, вон он там стоит, под тентом? Теперь ты мне веришь?

Я посмотрел в ту сторону и не нашел ничего особенного в том, что увидел. Это был мужчина в какой-то поношенной одежде, с длиннющими руками, свисавшими почти до колен, — он мне напомнил обезьяну, которую я видел в зоопарке. Синеватая тень от тента наполовину скрывала его лицо и плечи, но не могла скрыть блеск его бегающих глаз. Перочинным ножиком он ковырял в ногтях и беспрестанно озирался по сторонам, как будто боялся, что кто-нибудь увидит, чем он занимается.

Мне стало стыдно, что Эдди Райли увидит, как я разговариваю с девчонкой, а кроме того, у Милли сейчас не было леденцов, поэтому я нехотя процедил:

— Подумаешь… И кому это интересно. Эдди, бросай мне мяч!

Дважды Эдди не мог отбить мои броски, и когда он побежал за мячом, я улучил момент и оглянулся. Милли и тот мужчина, держась за руки, шли вниз по улице. Внезапно он отскочил от нее и пошел совсем в другую сторону, как будто что-то там забыл. В это время появился уполномоченный по безопасности дорожного движения Мэрфи и занял свое место перед школой, как обычно, в тот час, когда ученики выходили после занятий. Вот и все, что было.

На следующий день Милли не заработала свою премию за пунктуальность, потому что вообще не пришла в школу.

Два дня спустя я уже с нетерпением ждал Милли с кучей леденцов, которыми она обещала со мной поделиться, но ее парта по-прежнему пустовала.

После трех появился директор школы вместе с двумя мужчинами в сером, похожими на офицеров полиции. Хотя они оставались в холле, мы напугались, что кто-то нажаловался на разбитое стекло в чьем-нибудь окне, но оказалось — ничего подобного.