Плахов, разбиравшийся с материалом, понимал, что за подобные кражонки Монахову не дадут даже условно, но мозги парню прочистил. А после сдал Витьку стоявшей за дверью и плакавшей матери.

Семья Монаховых была вполне достойной: отец – кандидат наук, мать – заслуженный педагог. Родители очень переживали случившееся, искренне удивлялись, не желая верить, что их сын, которому ни в чем никогда не отказывали, мог заняться подобными проделками. Мать после этого несколько раз по собственной инициативе приходила к Игорю, докладывая, что сын взялся за ум и ничего подобного впредь не совершит.

Плахов, твердо помнивший оперский принцип, который гласил, что получать информацию надо отовсюду и использовать для этого следует любую возможность, Витьку в покое не оставил и иногда дергал для «консультаций».

Витька тоже пользовался знакомством, так, по мелочам – повесточку выписать на работу любимой девушке, чтобы не уволили, совет юридический получить бесплатно.

Как обычно и бывает в подобных случаях, «консультации» плавно перешли в стукачество, правда в стукачество не явное, а, если можно так сказать, пассивное. Монахов сам никогда не прибегал к Игорю и не сдавал всех налево и направо удовольствия или выгоды ради. Когда у Плахова возникал информационный голод на автомобильную тему, он дергал Витьку и тонко, уклончиво намекал: «У нас, Витенька, вчера „шестерочку“ голубую увели, не знаешь ли ты случайно, кто?» Иногда Витенька случайно знал. Иногда нет. Все знать не может никто.

Сам Монах после влета не приворовывал, пристроился на рынок, а товар ему поставляли малолетки. Та же лейбла для «иномарки» уходила за пятьдесят рэ, торговля приносила определенный доход, и весь риск теперь сводился к умению быстро свернуть столик при появлении на рынке налоговой полиции или ОМОНа. Впрочем, о предстоящих рейдах на рынке знали как минимум за два дня.

Витьке шел двадцать третий, армию благодаря родительским связям он профилонил.

– На прожиточный минимум хватает? – Плахов кивнул на столик с товаром.

– Мало, конечно, а где сейчас другое найдешь?

– Сколько в месяц выходит?

– Когда как, но баксов двести делаю.

– Как и я, даже больше… Ну ладно, я чего от тебя хотел. Ты человек, знающий рынок, может, подбросишь идейку. Слыхал про трюки в парадняках?

– Еще бы. Мужики каждый день про это трендят. Кто-то свой фигачит.

К столику подошел молодой парень, покрутил брелок, спросил цену. Двадцать.

Игорь подождал, пока покупатель рассчитается с Монаховым, затем поднялся с ящика.

– Давай-ка отойдем. Минут на пятнадцать. Неудобно тут, суета. Попроси мужиков барахло покараулить. Ларек за выходом знаешь? Я там жду.

Витька сменил табличку с угрожающей надписью «В долг и милостыню не даю!» на более мирную «Ушел на базу» и направился следом за Плаховым, озираясь по сторонам, словно опытный шпион.

– Ну и о чем еще мужички трендят? – продолжил тему Игорь в уединенной, секретной обстановке.

– А чего? – Витька сунул в рот сигарету, прикурил. – Все грамотно. «Бабки» на кармане, встреть в подъезде да отбери. Продавцов вон сколько, на кого думать?

– На последнего. На того, кто останется.

– Ну, можно и так, – усмехнулся Монахов.

– Ждать долго, а у меня пенсия скоро. Поэтому соображай, чего я от тебя хочу. С мужичками вашими я, как ты, наверное, знаешь, встречался, не со всеми, конечно. Пытался, как мог, серьезность ситуации объяснить. Еще буду встречаться и еще буду объяснять. Но мужики на откровенность мою плевали и никаких подозрений не имели.

– Понятно, не на того ментовку наведешь, потом вместо машин инвалидные коляски рекламировать будешь.