|
Вселить жуткий страх. Я посылала тебе розы. Я сделала так, что упала лестница. Затем, чтобы доказать свою непричастность, я сама съела конфету… и таким образом превратила жизнь в настоящий спектакль. Что только мы не делаем ради любви! Я даже подстроила все с тем саркофагом. А потом испугалась. Я училась в школе вместе с девушкой Лайама – Шэрон. Она мне очень нравилась. Но я тогда заболела – серьезные нарушения психики, и мне пришлось надолго уйти из школы. Я боялась, что она вспомнит это, как и то, что я здорово управлялась и с осветительными приборами, и с прочим сценическим оборудованием, и расскажет… И я так мучилась. Но сейчас я вижу, что была слепа. Что я ошибалась… есть много страшных, ужасных людей… Но ты не такая. И теперь, когда все кончено, я боюсь…
– Да, Джине, это страшно, – тихо проговорила Серена. Она стояла и смотрела на Джине, открыв рот. Слышал ли Лайам все это? Но им нужно знать больше, подумала она. Эта мысль сверлила ее оцепеневший мозг. – Джине, – начала она, – я так поняла, что ты делала все это ради человека, которого любила? Ты совершила ужасные вещи. Но мы как-нибудь поможем тебе… – Серена, ты знаешь, что ничего исправить невозможно. И мне страшно… страшно, потому что я хочу умереть. Я все равно сделаю это. Убью себя, разве ты не понимаешь? Это самый легкий выход в моем положении. – Джине, – продолжала Серена, не сводя с нее глаз. Ей никогда не приходило в голову бояться Джине, она была такая худенькая, слабенькая. Но внезапно Джине взяла что-то со стола. Револьвер. – Это реквизит? – спросила Серена, стараясь сохранить спокойствие. Она могла бы закричать, Лайам бы мгновенно оказался здесь. Она говорила громко, чтобы он понял, что Джине держит в руках оружие. Джине была сильно возбуждена, но улыбалась. – Нет, он настоящий. – Джине, если ты так любишь меня, почему ты… – Я не собираюсь убивать тебя, – возразила Джине. – Я собираюсь убить себя. Я просто хотела, чтобы ты знала, что мне очень жаль, очень жаль. – Она приставила дуло револьвера к виску. – И я боюсь. А ты должна… Ее голос прервался. Серена поняла, что дверь тихо отворилась. Вошел Лайам, подняв руки над головой, показывая, что он безоружен. – Джине, положи это. Нет причины убивать себя, – холодно произнес он, направляясь через комнату к девушке. – Мы поможем тебе. Мы знаем, что ты делала это не одна. Расскажи нам… Мы поможем тебе, клянусь Богом. Джине не положила револьвер, но крупные слезы застыли в ее глазах. – Мне надо было догадаться, что вы здесь… вы любите ее и не похожи на других… – Джине, пожалуйста, отдай мне револьвер. – Я тоже хотела, чтобы у меня было так. Я так упорно училась. Казалось, все могло бы быть… если бы не «Долина Вален-тайнов». И тогда… – Джине! – Лайам приблизился еще на шаг к девушке. – Джине, ты жила в постоянном кошмаре. Тебе нужно было поговорить с кем-то, и поверь мне, все еще можно поправить. Мы постараемся… Серена была так поглощена тем, как осторожно и мягко Лайам говорил с Джине, что не заметила, как в комнате появились еще два человека. Но Джине заметила. Она задрожала, зажав в руке револьвер, и направила его на вошедших. Билл Хатченс и с ним полицейский в форме. – Брось оружие! – приказал Хатченс. Лицо Джине побелело. Она крепче сжала револьвер. Патсц лег на курок. – Джине! – Лайам бросился к ней. – Нет! – крикнула Джине. |
