Позже, когда я, с соломинкой в зубах, вернулась на ферму, меня сразу препроводили к деду. Он устроил мне нагоняй, чтобы неповадно было играть у самой дороги; я разревелась, а он прижал меня к себе и сказал, что, видимо, умение обращаться с животными унаследовано мною от покойного отца и, случись мне оживить кого-нибудь еще, надо тут же сказать дедушке: вдруг у меня открылся Дар?

С тех самых пор я исцеляю нашу скотину от болезней, ушибов и хромоты, помогаю при отелах и опоросах. Все эти годы заплаканная ребятня тащит ко мне хомячков, котят, щенков, ягнят, козлят и птенцов; вроде бы пару-другую я уговорила вернуться к жизни, однако под присягой утверждать не решусь, поскольку на самом деле исцеляет Бог, а не я (тем не менее хотелось бы знать: могу ли я воздействовать на расстоянии?).

Еще более скептически я оцениваю свои способности к исцелению людей, хотя, безусловно, ощущаю нечто при наложении рук. Мне думается, человека исцеляет собственная вера в Создателя, а вовсе не моя энергия, но, полагаю, нельзя полностью отрицать элемент непознанного; надеюсь, моя скромность не равносильна самоуничижению.

Пробравшись между двумя фермерскими угодьями, я вышла на дорогу, ведущую к долине Карс-оф-Лекропт, пересекла шоссе М-9, потом железнодорожную ветку Стерлинг-Инвернесс, а там показался Бридж-оф-Аллан; в этот час автобусы уже доставляли детей в школы, автомобили мчали жителей пригородов на работу, фургоны развозили грузы. Бридж-оф-Аллан – это милый, некогда курортный городок у подножья лесистых гор. В детстве мой брат хвастался, что город назвали в его честь, а я только уши развешивала.

Поднявшись вверх по восточному берегу реки Аллан-Уотер, я пошла лесом через Киппенросс; дорога превратилась в тенистую, утоптанную тропинку, огибающую поле для гольфа в окрестностях Данблейна, где несколько заядлых игроков уже размахивали клюшками, отправляя мячи в воздух. Вскоре я приблизилась к центру города, и теперь от собора меня отделяла только автомагистраль, а за ней – пара улочек. Туманы рассеялись, утро было теплым, и куртку я теперь перебросила через плечо, а шляпу несла в руке; потом, зажав поля шляпы в зубах, пальцами зачесала влажные волосы на лоб.

В городе можно было немного пошататься по улицам, заглядывая в витрины магазинов и скользя взглядом по заголовкам печатной продукции, выставленной снаружи газетных киосков; эти безвкусные товары и кричащие черные буквы одновременно и притягивали, и отталкивали. Я прекрасно знаю, что в такие моменты напоминаю ребенка, прижавшегося носом к окну кондитерской; от осмысления этого факта надеюсь стать более смиренной. В то же время должна признаться: есть во мне какая-то жажда, неодолимая тяга к этой безвкусице, однако с облегчением вспоминаю, что, поскольку в карманах ни гроша, все эти материальные блага (абсурдный термин, как замечал мой дедушка) остаются мне полностью недоступными. Тут я встрепенулась и зашагала по направлению к длинному зданию собора, выщербленному ветрами и временем.

Мистер Уорристон ждал на хорах.

Я научилась играть на органе в зале собраний нашего особняка, когда еще не дотягивалась до верхних регистров, а нажимая на педали, не раз падала с табурета. Нотная грамота была мне неведома, и кузина Мораг учила меня с азов. Потом мы полюбили музицировать вместе: она на виолончели, а я на органе, причем она играла по нотам, а я импровизировала. Вроде бы получалось вполне приемлемо, хотя древний орган посвистывал, требуя заботы, дорогостоящего ремонта и настройки, с чем не мог справиться даже брат Индра. Я научилась обходиться без некоторых клавиш и регистров.

Думаю, это Бог привел меня в собор пять лет назад, вскоре после того, как там установили орган фирмы «Флентроп»: я по обыкновению отправилась на длительную прогулку, и Бог подвигнул меня восхищенно уставиться на блестящие, сказочно красивые резные верхушки труб органа и жадно впиться взглядом в клавиатуры и регистры как раз в то время, когда поблизости находился человек, не оставшийся равнодушным к моему восторгу, и тот человек – это и был мистер Уорристон, один из хранителей собора и большой поклонник органной музыки, – решил спросить, не играю ли я случайно на органе.