– Что? – Я не верила своим ушам.

– Твоя кузина Мораг, – говорил дед Сальвадор, – сообщает в письме из Англии, что не собирается возврашаться в конце месяца, чтобы присутствовать на Празднике, потому как наконец-то обрела – так она выражается – истинный путь к Богу. Мораг вернула последнее ежемесячное пособие, которое мы ей отправили.

– Ужас! – вскричала я. – Какая ложная вера могла развратить ее разум?

– Этого мы не знаем, – поставил точку Сальвадор.

Разговор происходил в общинной конторе; напротив, на той же лестничной площадке, располагались апартаменты Сальвадора. В беседе участвовали мой дед, сводная тетка Астар, Аллан, сестра Эрин, сестра Джесс и я. Только что вернувшись из Данблейна, я все еще держала в руках дорожную шляпу. На границе наших владений ко мне по старым железнодорожным путям подбежал брат Витт и, задыхаясь, сообщил, что меня срочно требуют домой; дальше мы бежали вместе.

– Надо ей написать, – сказала я. – Разъяснить ошибочность такой позиции. Не проливают ли свет предыдущие письма на точную природу ее заблуждений? Она сейчас живет в Лондоне? По-моему, брат Зебедий все еще там; что ему мешает с ней поговорить? Может, нам следует провести общую молитву? Наверное, Мораг потеряла свой экземпляр «Правописания» – не выслать ли ей новый?

Аллан, покосившись в сторону деда, досадливо бросил:

– Не догоняешь, Ай.

– Что конкретно? – Я положила шляпу и сняла куртку.

– Сестра Мораг важна для нас во многих отношениях, – высказалась Астар.

Ей сорок три, она на год младше своей сестры Калл и. Только лицо у Калли смуглое, а у Астар – бледное, европейское. Высокая, чувственная Астар, с длинными, блестящими черными волосами, заплетенными в косу до пояса, и с большими глазами под тяжелыми темными веками, приходится матерью Индре и Гимену. Она одевается еще более непритязательно, чем все мы, но даже в длинных, бесформенных балахонах ей удается излучать элегантность и уверенность.

– Всем нам она чрезвычайно дорога, – продолжала Астар.

– Дело вот в чем, – вмешался Сальвадор, и Астар, почтительно склонив голову, прикрыла глаза. – По моему глубокому убеждению, мы печемся о душе сестры Мораг ничуть не меньше, чем о душах остальных членов нашей Общины, и потому, весьма остро переживая измену, готовы в любом случае приложить все усилия для безотлагательного возвращения отступницы в лоно нашей Церкви; вместе с тем уход Мораг не замедлит сказаться на наших ближайших планах – я имею в виду Праздник: как нам теперь его проводить?

Я повесила куртку на спинку стула. Сальвадор мерил шагами контору, прохаживаясь меж двух высоких окон. Сестра Эрин заняла позицию у дверей, возле секретарского столика с пишущей машинкой «ремингтон». У противоположной стены, сложив руки на груди, бледный и понурый, стоял Аллан, не отходивший от своего письменного стола, который перегораживал значительную часть пространства перед камином.

– Светлейший дедушка, могу ли я?.. – спросил Аллан. Сальвадор жестом позволил ему продолжать.

– Исида, – сказал Аллан, простирая ко мне руки, – беда в том, что мы делали ставку на Мораг как на почетную гостью нынешнего Праздника. Мы рассылали приглашения нашим единомышленникам в разных частях света, подчеркивая известность Мораг и ее непоколебимую веру…

Я была потрясена.

– Впервые слышу!

Мы всегда чурались огласки. Нам ближе беседы с глазу на глаз (хотя, если требуют обстоятельства, мы готовы вешать даже на улицах, громко призывая слушателей).

– Что уж теперь, – забормотал Аллан, все такой же бледный и удрученный.