– Да, я поняла, Павел Петрович.

– Вот и отлично. Ты за рулем? А то у нас нынче с транспортом напряженка.

– Нет, Павел Петрович, я не за рулем.

– Значит, вы обе с мамкой безлошадные?.. Сколько я ей говорил – купи машину, научись водить! А она – некогда, некогда… Упертая, как ослица! Ты такая же, поди?

– Не знаю.

– Ладно, поживем – увидим. Я сейчас распоряжусь, будет тебе машина. Но на будущее запомни – удобнее иметь свою. Хоть плохонькую, но свою, поверь моему опыту.

– Спасибо…

– Иди, иди.

Водитель служебной машины Гоша лихо вырулил на проезжую часть, но на повороте затормозил, глянул на Киру озадаченно.

– Что, Гош? В чем дело? Дорогу не знаешь? Нам за город, к дому Рогова.

– Да знаю я дорогу. Я просто хотел попросить… Очень попросить…

– О чем? Да говори, не смотри на меня так жалобно!

– Понимаете, мне к мамке в больницу заскочить надо. Это ненадолго, я у больницы остановлюсь, быстро сбегаю, десять минут туда-обратно! Мамка утром звонила, просила теплую кофту привезти. Ей операцию сделали, теперь мерзнет… На улице жара, а она мерзнет.

– Ладно, заедем в больницу.

– Спасибо, Кира… Ой, как вас по батюшке-то?

– Да ничего, можно без батюшки.

– Ну как же… Знаете, как я вашу маму уважаю? Вы так на нее похожи! Валентина Михайловна – она ж это… Такой человек… Можно сказать, легенда.

– Поехали, Гоша, поехали! Потом про мою маму рассказывать будешь.

Приткнув машину около ворот в больничном дворике, Гоша, подхватив с заднего сиденья пакет, резво поднялся на крыльцо, скрылся за больничными дверьми. Кира открыла дверь, шагнула наружу, вдохнула полной грудью; хорошо-то как, лето в разгаре, жара. Из больничных окон пахнет убежавшим с плиты молоком, к нему примешивается еще какой-то знойный одуряющий дух вроде карболки. А вместе получается адский коктейль, аж в носу щиплет. Но – на то и больница. Здоровому человеку не нравится, больной человек запахов не замечает. Как говорится, каждому свое. Сегодня ты здоров, а завтра болен. Или вообще, как Настя Ковалева…

Но жизнь есть жизнь. Вот она, во всей красе. Лето, жара, запахи. И пух тополиный на ветру вьется. И медсестрички на крыльцо выскочили – покурить. Озираются испуганно, чтоб не застукали. Да, это жизнь… А Настя Ковалева умерла…

– Ой, здравствуйте…

Кира вздрогнула, обернулась на голос. Пожилая женщина стояла сбоку от нее, улыбалась так радостно, что поневоле пришлось улыбнуться ей в ответ.

– Здравствуйте… – сказала Кира.

– Ой, а вы ведь дочка Валентины Михайловны Стрижак? Правильно?

– Да, правильно. А в чем дело?

– Да ни в чем… Я просто так спросила.