Он упомянул, что «Дотти» пока-

зала ему несколько глав из рома-

, что пишет ее муж, — настоящий

tour de force, где говорится о его

былых отношениях с молодой честолюби-

женщиной: те, кто «в курсе», уз-

ют в этом описание его связи с во-

тительной Флёр Тэлбот!!

1 мая (продолж.)

Он заметил, что «Дотти» —

«весьма хорошенькая». Он такж

заметил, что говорит мне это

«как мужчина мужчине», что бы

мною оценено. Я ответил, что постар

сделать все возможное, чтобы угл

бить его интерес к «Дотти», и м

рассмеялись без задних мыслей. Я

разил благодарность за его любезн

сотрудничество и заверил, что

может на меня рассчитывать.

На прощанье мистер Ланни предло

«подтвердить письмом» свое решен

расторгнуть заключенный договор на

дание упомянутого «Уоррендера Ловит»

Я попросил его не фиксировать н

tete-a-tete, заверив, что для ме

любой письменный документ не бол

чем материал, которому пред

стоит семьдесят лет пролежать по

замком. Я проинформировал его об

этом в соответствии со своим при

ципом полной откровенности.

2 мая 1950 г.

Приятные ощущения: прогуливаясь

годня рано утром в Парке, я заме-

ил в кустарнике полосатую кошку,

торая дивно вписывалась в бледный

тренний свет и тени от мокрой лист-

ы. Как органична природа! Я был

арован, заключен в магический круг,

зволен, восприимчив, несведущ.

В эту минуту подумал: как сладост-

но умереть. Мое сокровище, о, если бы мы

смогли умереть вместе. Когда б не мое

Призвание, которое мне, и только мне,

толь таинственно предначертано испо-

ить. Но кто твои друзья? И где же

ни?

Не отступайтесь от задуманного. Я

т. д. и т. п.

Это письмо — «Гвардейцу»?

Да, я это сделал. Я его отправил!!

Но…

Эта последняя запись от второго мая разозлила меня больше всех остальных выдержек из дневника Квентина Оливера. Она была дословным повторением отрывка из «Уоррендера Ловита», где, по моей воле, выдуманный мною Прауди обнаруживает это нелепое письмо, отправленное гречанке, которая нашла его совсем не нелепым.

Когда злость, вызванная столь бандитским налетом на моего «Уоррендера Ловита», поутихла, я вложила странички дневника в тот же конверт, а конверт упрятала на самое дно сумочки, решив никогда с ним не расставаться. Как бы ни пришлось мне потом использовать содержание этих отрывков, я почувствовала облегчение, твердо убедившись в том, о чем смутно подозревала. К тому же меня очень забавляла мысль, как сэр Квентин обнаружит в своем дневнике недостающие страницы. Я была уверена, что он решит, будто я наняла профессионального взломщика. От души над этим посмеявшись, я, столь счастливая, погрузилась в сон.

На другое утро у меня состоялось собеседование на Би-Би-Си относительно места, которого я не получила. Меня усадили за длинный стол в комнате правления, и масса людей принялись задавать мне массу вопросов. Но у меня не оказалось необходимого опыта, и, как сформулировал самый старый из присутствовавших на собеседовании мужчин, я вряд ли отдавала себе отчет в том, что запрошенные мною шесть фунтов в неделю соответствовали тремстам фунтам в год. Я сказала, что, по моим подсчетам, это соответствует тремстам двенадцати фунтам. Как бы то ни было, меня не приняли на работу. Конечно, я тогда выглядела не лучшим образом. Несколько лет спустя, когда моя судьба переменилась и я писала для Би-Би-Си, мои новые друзья из постановочного отдела наткнулись на папку с делами, где это собеседование было должным образом зафиксировано, и оно всех нас развеселило.