Естественно, я не заставляю себя упрашивать, но каково!..

Клянусь вам и готов подтвердить еще раз, что женщинам не понять!

XVII

Четверть часа не такой уж большой срок, чтобы познать все прелести этой очаровательной Салли, я едва успеваю продемонстрировать ей набор того, что умею. Спору нет, у нее большие задатки — здесь есть над чем поработать. У нее дивная кожа, она умеет целоваться, что до остального — ей явно не хватает практики, но она готова ко всему, впрочем, я не делаю ничего особенного, а наслаждаюсь тем, что есть. Однако через десять минут я окончательно выдыхаюсь, она же снова опрокидывает меня на спину и прижимается ко мне.

— Мой убийца… — шепчет она, — Мой дорогой убийца, сделай мне больно, укуси меня.

— Все, хватит! Я никого не убивал.

Дать ей, что ли, как следует… хотя это может поломать кайф, тем не менее я сажусь, кладу ее на колени и шлепаю по заднице. Она извивается как червяк, ей удается высвободиться и снова опрокинуть меня на спину, тут же она прыгает сверху. Я смотрю на часы. У меня не больше трех минут.

Она неистовствует, что за прелесть. Сколько в ней огня, в этой малышке!

— Задуши меня… Сделай мне больно.

На меня все эти завывания производят как раз обратный эффект. Я покидаю поле боя, она замечает это и делает кислую физиономию.

— Я тебе не нравлюсь? — спрашивает она.

— Если бы ты заткнулась, может, что-нибудь и получилось бы, но меня совсем не вдохновляет твоя слюнявая болтовня.

— О!.. Фрэнк… убей меня. Как я несчастна… Убей меня, как ты убил того китайца.

Я отстраняю ее от себя и встаю.

— Вот бы тебе какого-нибудь грубого мужика, который отдерет тебя хорошенько и наградит веселенькой болезнью. Тогда ты запоешь.

Говоря это, я одеваюсь, в женское, как водится. Я уже опаздываю на пять минут и очень надеюсь, что Ричи не очень обеспокоится, поднявшись на «Кейн-младший» и никого там не обнаружив.

— Фрэнк, — шепчет она робко.

Я подхожу к окну и смотрю на канал. Подходит какой-то катер, останавливается. Должно быть, это Ричи. Мне надо бежать.

— Оставайся здесь, — говорю я Салли, — и жди, пока я вернусь. Тогда потолкуем серьезно.

— Вы вернетесь?

Она очень хорошенькая, эта идиотка. Я подхожу к кровати и целую ее в обе щеки, по-братски. Она надулась, словно маленькая девочка, которая провинилась и, стараясь не заплакать, покорно шествует в угол.

— Лапушка, — говорю я, — я действительно очень спешу, а когда спешишь, ничего хорошего не получается. Будь благоразумна, я вернусь через час.

— Правда?

— Клянусь, — отвечаю я и убегаю.

Я спускаюсь на террасу и мчусь к маленькому причалу. Это действительно Ричи. Он остановился рядом с «Кейном-младшим» и удивленно смотрит на подушки.

Я прыгаю внутрь, отвязываю веревку и в двух словах объясняю ему, что со мной произошло, в том числе о парне в его секции и нашей маленькой потасовке.

Ричи это совсем не нравится.

— Я уже ничего не понимаю, — признается он. — Но я раздобыл покойника, он одет и загримирован, а у меня с собой пол-литра крови, чтобы полить катер.

Фу! Все эти подробности вызывают у меня тошноту.

— Ричи, — говорю я, — ты выбрал очень странную профессию.

Он решительно протестует.

— А скажи-ка, кто вляпался в это грязное дельце? Ты или я?

Все это время мы идем бок о бок к дому его приятеля. Это примерно в миле отсюда, лодочный гараж как раз у самой воды, и туда можно загнать «Кейна-младшего» почти целиком.