Начало двадцать первого века застало Украину в полной экономической и финансовой разрухе. Политические бандиты, прикрываясь депутатским иммунитетом, разворовывали остатки народного и государственного благосостояния и каждый день урезали и без того мизерные ассигнования на науку, медицину и культуру. «Сэкономленные» таким образом средства скармливались непомерно раздутому бюрократическому аппарату. А кому в таком государстве нужна археология?

Институт, в котором работал Александр Константинович, теоретически еще функционировал, но зарплату не платили уже больше года. Талантливые и заслуженные специалисты быстренько переметнулись за границу, где их с удовольствием приняли лучшие учебные и исследовательские заведения. Кто пошустрее, занялся мелким бизнесом или гнул спину на небольших дачных участках, тем самым спасая свою гордость от необходимости попрошайничать на улице или рыться в мусорных баках. При таком положении дел некому было финансировать не то что крупную экспедицию, но даже мизерные исследования, которые еще недавно велись для показухи. Поиски спонсоров стали делом бессмысленным и безнадежным. Те немногие предприниматели, которым удалось совершить одну две удачные сделки, принесшие хорошую прибыль, оставляли заработанные деньги в иностранных банках и даже не помышляли о вложении средств у себя на родине. Ибо в каждом банке сидело жулье в государственных мундирах и поджидало наивных доверчивых вкладчиков или инвесторов, тут же прикарманивая те деньги, которые остались после драконовских поборов.

Броди уже не раз собирался откликнуться на многочисленные приглашения коллег из за границы и переехать на новое место жительства с высокооплачиваемой работой, но… Как то все не получалось. То поездки на места новых раскопок, то неоконченная статья или книга, то надежды (увы, до сих пор не осуществившиеся), что положение науки улучшится. Да и не хотелось оставлять свой уютный домик на тихой улочке в старом районе Харькова. Семьи у него не было, из близких родственников тоже никого не осталось. Скорбь о родителях, ушедших из жизни друг за другом несколько лет назад, улеглась, и в душе остались только самые светлые воспоминания, связанные с отцом и матерью. Будучи раз женат, Александр потерял жену из за частых и длительных отлучек. Они расстались, так и не решившись завести детей, – и уже давно были чужими друг другу людьми.

Зато была огромная куча друзей, которые хоть и разбрелись по всему свету, но постоянно поддерживали с ним самые тесные отношения и, бывая в Харькове, в первую очередь старались встретиться с Александром Броди, которому еще в студенческие годы единодушно присвоили кличку Плинтус. Прозвище это, которым пользовались очень многие друзья и знакомые, прилипло к Саше еще в десятом классе. Именно тогда, дабы не очень отличаться от одноклассников (а был он на два года младше), молодой Броди придумал для себя универсальное слово. С этим словом и с помощью различных прилагательных он охарактеризовывал любого человека. Например: плинтус драный, плинтус двинутый, шибко грамотный плинтус. Позднее он стал применять это же слово и к девушкам, только добавляя окончание: стройная плинтусья, хитро сделанная плинтусья, плинтусья очаровательно фрезернутая. Как часто бывает в таких случаях, слово прилипло к нему самому и стало его прозвищем. Но он не обижался, а на вопрос «Почему?» отвечал: «У них не хватает фантазии, а мне даже приятно, когда меня цитируют и во всем подражают». В школу Саша пошел в пять лет и тянул вначале чуть ли не на вундеркинда. Но все попытки за год окончить два класса оказались безуспешными: он так и окончил десятилетку самым маленьким и младшим среди соучеников, зато с отличными отметками и со знаниями, намного превышающими планку среднего образования.