— Как ты можешь это остановить? Ты не можешь!

— Это ты так думаешь. Посмотрим.

— Росс, я не хочу, чтобы ты сегодня уезжал!

— Возможно, ты вообще не хочешь, чтобы я этому препятствовал.

— Не хочу... чтобы ты делал то, что можешь сделать, — в отчаянии сказала она.

В нем снова вскипел гнев, одна волна захлестывала другую.

— Прошу, уйди с дороги.

Пару секунд она не двигалась, наблюдая за Россом, пытаясь что-то разглядеть.

— Я всегда... всегда думала... Никогда не думала, что это произойдет вот так... — теперь она тоже разозлилась, гнев приобретал всё более четкие формы. Но всё же Демельза не стала его показывать. — Разве ты не видишь, Росс, тебе нельзя ехать. Потому что если ты поедешь... Это значит, что ты...

Хотя жена и стояла у него на пути, ее белая фигурка казалась исчезающей, какой-то нереальной. Росс попытался заставить себя двинуться к ней, показать свою любовь, но впервые в жизни у него не вышло. Между ними стоял призрак Элизабет — для Росса он был более материальным, более осязаемым и болезненным, чем Демельза.

Она поняла, что не сможет его остановить. Он и сам не мог себя остановить. Это было каким-то глубинным чувством. Демельза отошла с его дороги. Росс вскочил на лошадь и выехал по мощеному двору.

Тренвит был темен, не считая двух огоньков на первом этаже. Росс, хорошо знакомый с домом, понял, что свет горит на лестнице и в комнате тетушки Агаты. Окна комнаты Элизабет выходили во внутренний дворик, как и комнаты Джеффри Чарльза. Таббы спали на кухне.

Он спрыгнул с лошади и дернул за колокольчик на входной двери. Дневной свет уже совсем угас, лишь далеко на западе на небе остался голубоватый оттенок. Ярко сияли звезды, мелькнул метеор. Поездка верхом охладила Росса, но не изменила его намерения. Его решимость лишь стала более четкой и менее безрассудной и импульсивной.

На звонок так никто и не откликнулся, он позвонил снова. Через пару минут он постучал в дверь хлыстом. Потом отошел назад и нетерпеливо уставился на дом. Скорее всего, Таббы просто не слышат. Если они спят, то можно трезвонить и до утра. И проще разбудить Чарльза в его могиле на кладбище Сола, чем тетушку Агату. Оставались только Элизабет и Джеффри Чарльз.

Росс снова подошел к двери и заколотил со всей силы. Может быть, это тактическая уловка со стороны Элизабет? Он не поинтересовался, в котором часу доставили письмо, но вероятно, Элизабет весь вечер ждет его появления. Едва ли она может вообразить, что он ничего не предпримет. Наверное, когда стемнело, она закрыла все двери на засовы и ушла спать, чтобы с ним не встречаться.

Что ж, в таком случае, Элизабет ошибается. Росс дернул дверь и убедился, что та заперта. Он снова отошел на пару шагов. С фасада дом неприступен, но Росс был уверен, что так дело обстоит не везде.

Он обогнул дом с восточной стороны, от хруста его шагов вспорхнула сова. Там был садик пряных трав, переросших, но в это вечернее время источающих аромат. «Цветик над могилой; он в нее сошел навек, не оплакан милой»  — пронеслись в голове строчки. Что-то зашуршало в кустах за его спиной, то ли крыса, то ли какой-то дворовый пес, такой же молчаливый, как и сам Росс, которому нечего было здесь делать.

Неподалеку от дома рос клен, некоторые ветви доставали до окна бывшей спальни Верити. Его давно пора было обрезать, но никто этого не сделал. Росс подпрыгнул до нижних ветвей и забрался на дерево. Он расстегнул плащ и сбросил его на кусты внизу. «Вот укроп для вас и голубки; вот рута... Я было хотела дать вам фиалок, но все они завяли, когда умер мой отец...» Он карабкался выше, не особо разбирая куда, пока не достиг окна.

Небольшое окошко со свинцовым переплетом. Снизу ему показалось, что оно слегка приоткрыто, но оказалось, что это не так.