Настала долгая пауза. Признание затронуло в Дуайте новые струны. Он внезапно увидел совершенно новую Кэролайн — не такую уверенную в себе, не глядящую с презрением на его попытки ей угодить, а такую же неуверенную, как и он сам, скрывающую эту неуверенность под маской насмешливости. И вдруг Энис почувствовал, что не просто увлечен, а любит всем сердцем.

— А что Анвин?

— Анвин был обычным воздыхателем с кучей всевозможных достоинств. И ему хватало уверенности, Дуайт. Он, кажется, решил, что мне польстит мысль о замужестве за членом парламента. Временами я ловила на себе его взгляд и понимала, что в первую очередь его интересует мое состояние, затем мое тело, а потом уже я сама.

— А я?

— Не так уж легко сказать это в лицо, правда? — со странной улыбкой произнесла Кэролайн.

— Когда мы впервые встретились в Бодмине и повздорили, я решила — вот тот человек, который... А потом вы снова пришли, чтобы осмотреть мое горло. Не то чтобы вы мне тогда понравились, но я почувствовала... — она села. — Нет, я не могу вам сказать. Давайте уйдем отсюда.

— Скажите же.

— Правда в том, что я не знаю, какие чувства к вам испытываю. А теперь ступайте.

Она поднялась на ноги и шагнула к лошади, но Дуайт вскочил и преградил ей путь.

— Вы должны сказать, Кэролайн.

Она отмахнулась от него, но Дуайт стиснул ей руку.

— Что ж, — сказала Кэролайн, — вы должны знать, даже и без слов. Я всё гадала — как это будет, если вы меня поцелуете, понравится ли мне это или вызовет отвращение, придаст моему интересу к вам новые силы или убьет его. Но я так и не узнала, да и не узнаю — к тому же, какое это теперь имеет значение, ведь я уезжаю... О, будут и другие привлекательные мужчины, и наверняка много! Но я не выскочу замуж ни за первого встречного, ни за второго. В октябре...

Но она так и не закончила. Дуайт стиснул ее за локти и притянул к себе, а потом поцеловал в щеку и в губы. Через мгновение Кэролайн крепко обняла его за плечи, но не притянула ближе, а слегка оттолкнула, как женщина, не потерявшая головы и лишь откликающаяся на просьбу. Они стояли в таком положении так долго, что вниз слетел зяблик и стал клевать что-то в траве, пока не зафыркали лошади, спугнув его.

Наконец, карканье прилетевших грачей и их шелест в ветвях деревьев вынудили их оторваться друг от друга. Наступила странная наэлектризованная тишина. У Дуайта перехватило дыхание, он полагал, что и у Кэролайн тоже.

— А теперь, несомненно, вы меня ненавидите.

— Несомненно, я вас ненавижу.

— И с радостью уедете, удовлетворив своё любопытство.

— Вы бы лучше, — сказала она, — лучше бы помогли мне взобраться на лошадь — мы возвращаемся.

Дуайт отступил, чтобы нагнуться и помочь ей взобраться на лошадь, но дотронувшись до ее юбки, тут же выпрямился, и Кэролайн снова оказалась в его объятьях. Они повернулись у лошадиного бока, животное ржало и фыркало, и наткнулись на дерево. Кэролайн прислонилась к нему спиной, пока Дуайт целовал ее снова, теперь гораздо медленней.

Солнце уже находилось выше, чем следовало бы. На этот раз он и в самом деле помог ей сесть в седло, затем вскочил в седло сам, и легкий утренний ветерок дохнул им в лицо.