Да, что греха таить. Я так и не научилась пить, как леди. Научилась только притворяться, будто пью. Но в ночь Каролиты оплошала. Я слишком мало ела, слишком много пила, не выспалась.

Я собиралась попроситься у Зенобии переночевать, а наутро после праздника, когда город придет в себя, заняться своими делами. Для начала мне требовалась какая-нибудь одежда и немного денег – их можно раздобыть, и не воруя. Женщина всегда найдет, где занять без отдачи – лишь бы подвернулся мужик, который не прочь ее дружески ущипнуть. Намекнешь ему прозрачно, чем готова заплатить – вот и все. Почти все агентки Корпуса Времени делают нечто подобное в случае надобности. Трепетных девственниц среди нас нет, и нас не выпустят из Бундока без вакцинации против беременности и двадцати других напастей, которые могут приключиться, если тебя укусит червячок, живущий в штанах. Слишком разборчивые особы не годятся для нашей профессии. Мы, женщины, справляемся с разведывательными заданиями лучше мужчин, потому что такие фортели легче сходят нам с рук.

Моя брачная сестра Гвен-Хейзел может увести пятна со шкуры леопарда, а тот и ухом не поведет. Если бы за золотом Нибелунгов послали ее, у Фафнира, страдающего недержанием пламени, не было бы ни единого шанса.

Обретя минимальное количество местной валюты и платья, можно будет заняться следующими изысканиями: 1) как добыть в условиях этой цивилизации побольше денег, не попадая в тюрьму; 2) где находится явка Корпуса Времени, если здесь имеется таковая; 3) если ее здесь нет, где скрываются подпольные сообщники Хильды. Почти все это можно ненавязчиво выяснить в публичной библиотеке или с помощью телефонного справочника.

Я все распланировала очень профессионально, а в итоге попалась прокторам и ничего не успела сделать.

Зенобия настаивала, чтобы я пошла с ними на оргию, а я к тому времени уже недостаточно соображала, чтобы отказаться. Она мне и подобрала костюм: длинные прозрачные чулки, круглые зеленые подвязки, туфли на каблуках и плащ… и мне почему-то этот костюм пришелся очень по душе, хотя я не могла вспомнить почему.

От вечера у мэра у меня в памяти сохранились лишь фрагменты. Ну, представьте себе пир, который устроили совместно Калигула с Нероном, заснятый Сесилом де Миллем <продюсер-постановщик зрелищных фильмов первой половины XX века: "Клеопатра", "Самсон и Далила" и т.д.> на обалденном "Техниколоре". Помню, что толковала какому-то кретину (лица не помню; может, у него и не было лица), что повалить меня возможно – многие пробовали, и почти всем удавалось, – но мне нужен романтический подход, а не такой, будто хватаешь бутерброд со стойки быстрого обслуживания.

Вокруг шло сплошное групповое изнасилование – а я не люблю, когда насилуют: кто знает, на кого нарвешься.

Я сбежала с приема и оказалась в парке – а виной тому был один напыщенный осел в длинном балахоне вроде ризы из белого шелка, густо расшитом алым и золотым шитьем. Впереди балахон распахивался, и Flaggenstange <флагшток (нем.)> торчал наружу. Обладатель последнего был до того важной особой, что ему ассистировали четверо служек.

Он схватил меня, когда я пыталась прошмыгнуть мимо, и засунул язык мне в рот. Я двинула его коленом и выскочила в открытое окно. Этаж, правда, был нижний, но я не позаботилась это проверить.

Пиксель догнал меня ярдов через пятьдесят и заставил немного замедлить бег, перебежав мне дорогу. Оказавшись в том большом парке, я перешла на шаг. Плащ все еще был на мне, но одну туфлю я потеряла, выискивая окно, а вторую тут же скинула – не могла же я бежать в одной.

Это мне не мешало – в Бундоке я так часто хожу босиком, что подошвы ног у меня твердые, как подметки.

Я побродила немного по парку, наблюдая за происходящим (удивительные вещи творились) и не зная, куда деваться. Во дворец мэра возвращаться я опасалась: мой важный дружок в пышной ризе, должно быть, еще там.