Подождав, когда Софья закончит излагать своё объяснение, Клёнов вслух прочитал написанное, дважды издевательски нараспев повторив последнюю фразу: «А, значит, я не украла деньги, а взяла лишь обещанное мне хозяином вознаграждение». Полковник недоверчиво покачал головой:

– Я тебе, Соня, не верю: напела мне в ухо мелодию, да фальшиво! Даже если суд в такой ситуации условный срок даст, то с учёбой в столице распрощаться придётся. Уж поверь, и к цыганке ходить не надо.

– Да что вы такое говорите?! Я в институт с таким трудом поступила! Два года отмучилась и внезапно всему конец. Верните ему эти проклятые деньги, и пусть заберёт своё заявление!

– Тут тебе не детский сад: верни мне совочек, а я тебе отдам ведёрко. Дело серьёзное и пахнет реальным уголовным наказанием. Могу, конечно, приватно в частном порядке подсказать тебе выход из ситуации. Но только на меня не ссылайся. Мне неприятности не нужны. Просто молодости твоей сочувствую и не хочу судьбу ломать. У самого дочка твоего возраста. Так, говорить?

– Да, конечно, я буду вам благодарна.

– Ты на него встречное заявление накатай: он, дескать, тебя в гости заманил и угрозами заставил лечь с ним в постель. А потом дал денег, надеясь избежать последствий. Опровергнуть твои слова будет сложно, и Силин во избежание скандала вынужден будет отказаться от обвинения в краже. Ну и чего ты колеблешься? Тебе надо свою судьбу спасать или нет? Решай сама.

Софья покорно потянулась за чистым листом бумаги. Подождав, когда она закончит писать, Клёнов прочитал текст и подвёл итог:

– Коряво и сбивчиво изложила, но общий смысл понятен. Зато теперь никто не упрекнёт, что писала под чужую диктовку. Если в будущем возникнет необходимость, мы тебя вызовем. Иди, пересдавай свой экзамен. Ни пуха, ни пера. Только не посылай к чёрту. Он и сам меня найдёт.

– А как же с деньгами?

– Возьми себе и потрать с умом. Твой новый знакомый, действительно, от такой суммы не обеднеет. Ну, всё, как говорится, до связи.

Софья, ещё не до конца веря в спасение, направилась к выходу. Уже на улице окончательно поняла, что пожилого сыщика интересовала вовсе не кража денег, а тот молодой мужик, пригласивший её на любовное свидание. На мгновение ощутила укор совести, но поспешила себя успокоить:

«Сыщикам понадобилось прижать этого Силина. Они его контролируют. И если бы не прихватили меня, нашли другую подставу. И нечего себя винить. Зато мне удалось избежать исключения из института».

И Софья отправилась на пересдачу экзамена, дав себе обещание никогда и никому не рассказывать о случившемся с ней происшествии.

А довольный Клёнов, оставшись один, сложил в папку компромат на фотографа:

«Теперь Силин развяжет язык. Ради служебных интересов я вынужден прибегать к грязным методам. Одну девицу принудил отказаться от обвинения в изнасиловании, а другую склонил подать жалобу на партнёра. Прости меня, Господи, если ты есть!».

И отбросив сомнения, полковник стал готовиться к личной встрече с фотографом, решив провести её на улице во время уличной съёмки. На следующий день сотрудники, ведущие слежку, сообщили о появлении Силина на Гоголевском бульваре в районе метро «Кропоткинская». И Клёнов выехал на место. Присев на скамеечку напротив памятнику Шолохову, некоторое время наблюдал, как Силин выискивает среди прохожих интересные типажи:

«А всё-таки его подсознание работает по Фрейду, выбирая из толпы молоденьких девчат. Предлагает им позировать на фоне нелепого памятника, метко прозванного народом «Дед Мазай и зайцы». Но пора переходить к делу».

И полковник окликнул находящегося вблизи фотографа:

– Виталий Михайлович, можно вас буквально минут на пять.