— Привет от отца моей дочери?.. Что за пустяки вы говорите!

— О нет, — Леви осторожно отодвинул журнал и нагнулся к Зинаиде Петровне, — привет от отца вашей внучки… Я знаю больше, чем вы полагаете.

Зинаида Петровна смотрела на Леви, прикусив заушник очков. А гость чуть-чуть насмешливо и вместе с тем, кажется, ласково смотрел на нее. И вдруг Зинаида Петровна поняла, почему было так беспокойно в присутствии этого человека: он пришел чересчур скоро после того, как уехала Симочка. Может быть, он вовсе и не хотел ее видеть. Но зачем он здесь, она все же не понимала. Смотрела на него и мучительно старалась себе представить: что нужно теперь делать?..

Леви сказал:

— Не будем препираться, уважаемая Зинаида Петровна: могу назвать дату похищения вами внучки у родителей. Там это называется "киднэппинг". Впрочем, суть не в этом. Важнее то, что, усыновляя похищенного ребенка, вы несколько неточно изложили его биографию. Вы скрыли, что ее отец — белый эмигрант и сотрудничал с японской разведкой.

— Я этого… — растерянно пролепетала было Зинаида Петровна, но Леви не дал ей говорить.

— Да, да, именно этого вы и не знали, но от этого биография Серафимы Германовны не делается чище. Допустили бы ее к работе в секретном институте, если бы это было известно? — Леви укоризненно покачал головой, и в голосе его зазвучало сочувствие: — Неприятно, очень неприятно… не правда ли?

Все еще не придя в себя от удивления, Зинаида Петровна негромко сказала:

— Сима в этом не виновата… И к тому же это сейчас не играет уже никакой роли. Вы опоздали с вашими гнусностями. Лет десять назад это еще могло иметь значение. Но не теперь. — Она медленно покачала головой. Ей стало отвратительно разговаривать с этим человеком. Она хотела встать, но колени дрожали и невероятно быстро колотилось сердце. Так быстро, что она схватилась за грудь. Хотела крикнуть Леви, что не желает с ним говорить, просит его уйти. Да, именно так: просит немедля уйти! Но не было и голоса.

А Леви по-прежнему мягко говорил:

— Виновата она или нет — это неважно. Известно ли вам, что во время войны у нее было свидание с ее братом, приезжавшим в Москву под видом журналиста? Вы же понимаете, зачем он мог сюда приезжать и что ему было нужно от особы, работающей в таком секретном учреждении. Хотя бы она, беседуя с ним, и не знала, что они — дети одной матери.

Силы вернулись к Зинаиде Петровне.

— И это неправда: Симочка никогда мне не говорила…

— О, она многого вам не говорила, — с усмешкой сказал Леви.

Но на этот раз Зинаида Петровна не позволила себя перебить:

— Ложь! Она даже не знает, что у нее есть братья.

— А вы… значит, знаете!

— Я знаю, но это не имеет значения.

— А вот мы увидим, имеет ли это…

— Молчите! Не смейте перебивать, — повелительно крикнула старушка и крепко стукнула по столу очками. Хотела еще что-то сказать, но, задохнувшись, откинулась в кресле.

Воспользовавшись этим, Леви заговорил. Говорил быстро, торопясь сказать как можно больше, прежде чем она сумела его снова перебить:

— Ее брат, капитан иностранной армии Галич, имел с нею свидание здесь, в СССР. Он подтвердил это под присягой. — Леви вынул приготовленный листок и сунул его в беспомощно лежавшую на столе маленькую руку старушки. — Это его собственноручное письмо. Одним словом, ваша приемная дочь — вовсе не то, что значится в ее биографии. Она в родстве и имела тайные сношения с опасными иностранцами, которые тоже не значатся в ее анкете. Этого больше чем достаточно, чтобы…

— Вы совсем заврались… Я знаю, чего вы хотите, но не боюсь ваших гнусностей.