Гроувз, поднявшийся по железной лестнице примерно на три четверти, также замер. Со своего места он отчетливо видел Мэллори, Миллера и двух часовых. Он с внезапной ясностью понял, что на сей раз дороги к отступлению нет и что удача поворачивается к ним спиной. Кого обнаружат первым — Мэллори, Миллера,  Петара или его самого? Трезво все взвесив, Гроувз пришел к выводу, что наиболее вероятный кандидат — он.

Ухватившись левой рукой на перекладину, он медленно достал «люгер» и приладил его ствол на изгибе руки.

Часовые, которые несли караул на восточном конце дамбы, вели себя неспокойно, нервничали. Как и в прошлый раз, они перегнулись через парапет, изучая местность. Сейчас они меня увидят, подумал Гроувз, непременно увидят, о Боже, они же смотрят прямо на меня. Сейчас заметят.

И они заметили, но не Гроувза. Повинуясь подсознательному инстинкту, один из часовых поднял глаза, и челюсть его отвисла. Он ошарашенно глядел на людей в резиновых костюмах, прилипших к скале, словно моллюски, и прошло несколько долгих секунд, прежде чем он пришел в себя. Пошарив вслепую рукой, он дернул напарника за рукав. Второй проследил за взглядом товарища, и его челюсть тоже комически отвалилась. Через мгновение охранники стряхнули оцепенение и вскинули оружие, один — «шмайссер», другой — пистолет, целясь в беспомощно прижавшихся к скале людей.

Гроувз установил «люгер» так, чтобы пистолет опирался на левую руку и край лестницы, тщательно прицелился и плавно нажал на курок. Часовой со «шмайссером» выронил автомат, закачался и стал переваливаться через парапет. Прошло секунды три, прежде чем  пораженный, ничего не понимавший напарник протянул руку, пытаясь удержать товарища, но опоздал. Убитый как-то странно медленно запрокинулся и полетел головой вниз в бездну ущелья.

Охранник с пистолетом свесился через парапет, с ужасом следя за падением тела. Совершенно очевидно, он не мог сообразить, в чем дело, поскольку не слышал звука выстрела. Но уже через мгновение он все понял: в нескольких дюймах от его локтя брызнули кусочки бетона, и пуля рикошетом ушла в ночное небо.

От пережитого потрясения глаза часового округлились, но он не утратил быстроты реакции. Почти не надеясь на успех, он наудачу сделал два торопливых выстрела, с удовлетворением осклабился, услышав вскрик Гроувза, увидев, как тот, не снимая указательного пальца со спускового крючка, схватился за раненое плечо.

Лицо Гроувза исказилось от боли, глаза затуманились, но те, кто сделал из него сержанта командос, не случайно остановили на нем свой выбор, к тому же, это было все же только ранение. Он вновь укрепил «люгер». Что-то очень серьезное произошло с его зрением, ему показалось, будто часовой на парапете свесился далеко вниз, держа пистолет в обеих руках, чтобы выстрелить наверняка. Гроувз нажал дважды на спуск «люгера» и закрыл глаза. Боль исчезла, наступила внезапная апатия.

Часового повело вперед. Он отчаянно попытался ухватиться руками за край парапета, но чтобы вернуть прежнее положение, ему пришлось для равновесии оторвать ноги от опоры, что он и сделал, но вдруг почувствовал, что ноги перестали его слушаться. Тело беспомощно обмякло, ибо если легкие человека пробиты двумя пулями из «люгера», последние остатки сил истощаются уже через несколько секунд. Еще какой-то момент руки отчаянно цеплялись за край парапета, а потом пальцы разжались.

Гроувз, казалось, был в бессознательном состоянии. Голова свесились на грудь, левый рукав и левая сторона одежды пропитались кровью из жуткой раны на плече. Если бы не правый локоть, которым он зацепился за перекладину лестницы, то он непременно упал бы. Пальцы правой руки медленно раскрылись, и «люгер» выпал.

Сидящий под лестницей Петар вздрогнул от стука пистолета о глину, упавшего менее чем в футе. Он машинально посмотрел вверх, поднялся, удостоверился, что неразлучная гитара надежно перекинута за спину, нащупал нижнюю ступеньку и начал подниматься.