Если на ноже отсутствуют упор или крестовина – стопор ладони на рукоятке – то рука в момент встречи лезвия с преградой может продвинуться вперёд и попасть на режущую кромку. Тогда, в зависимости от способа удержания ножа (прямого или обратного хвата), нападающий порежет либо область ладони возле большого пальца, либо мизинца. Это нюансы хорошо известны всем, имеющим понятие о ножевом бое, поэтому опытный боец при работе с ножом без упора/крестовины использует несколько модифицированный вид хвата, при котором тыльная часть ножа упирается в основание ладони, что предотвращает соскальзывание руки. Все эти теоретические рассуждения приводятся здесь с единственной целью – пояснить практическую важность предположения о саморанении преступника, а именно – опытный преступник, имеющий практический навык работы с ножом, саморанения не допустит. Верен и обратный вывод – саморанение является свидетельством неопытности нападающего. Запомним этот момент.

Эти иллюстрации демонстрируют основные виды хвата ножа: 1) прямой и 2) обратный – и связанные с ними риски саморанения при отсутствии на ноже упора/крестовины (стопора кисти руки). При встрече лезвия с преградой (пуговицей, крупной костью и т.п.) существует весьма немалый риск соскальзывания руки на лезвие и причинение самому себе весьма серьёзных порезов. История криминалистики знает огромное количество случаев когда такого рода саморанения приводили к разоблачениям преступников. Для устранения вышеназванной угрозы опытные «ножевики» используют несколько измененные разновидности прямого и обратного хватов, при которых затыльник рукояти ножа упирается либо в основание ладони (3), либо в основание большого пальца (4). Однако, такие хваты требуют привыкания, определённой сноровки и без предварительной наработки навыка представляются неудобными. Кстати, именно для большего удобства упомянутых хватов, затыльники рукоятей боевых ножей изготавливают скруглёнными. Преступник, совершавший нападения на детей в 1938-1939 гг. в Свердловске, использовал в качестве холодного оружия нечто, имевшее довольно узкое лезвие (8-10 мм.), возможно, это был перочиный нож или какая-то самодельная заточка (подобные вещицы в те годы очень ценились). В любом случае, сложно представить, чтобы подобная вещица имела упор или крестовину. А раз так, то вероятность саморанения преступника, наносившего жертвам многочисленные удары ножом в состоянии крайнего исступления и вряд ли хорошо себя контролировавшего, представляется далеко ненулевой. Именно саморанение могло заставить убийцу-левшу переложить нож из левой руки в правую и нанести три удара в область левого соска жертвы.

Далее. Предположение о нападении двух преступников отнюдь не отменяет высказанной выше убеждённости в том, что один из них – левша или частично переученный левша с доминирующей левой рукой. Один преступник мог передать оружие другому, дабы тот самостоятельно нанёс несколько ударов – это довольно распространённый способ демонстрации преданности, «повязанностью» общей кровью. Основные ранения Лиде Сурниной причинил левша, все его порезы оказались сосредоточены на правой стороне тела жертвы, а после этого он передал нож правше, нанесшему не менее трёх ударов в левую сторону грудной клетки лежавшей на земле девочки.

Ни одному из высказанных предположений (саморанение или нападение более чем одного преступника) предпочтение отдать нельзя, оба они относятся к области догадок. Однако эти тезисы заслуживают того, чтобы сделать на них сейчас акцент, в последующем нам о них ещё придётся вспомнить.