Следствие находилось на перепутье: все дороги вели в разные стороны и ни одной из них нельзя было пренебречь. Но 12 сентября 1939 г. поступило сообщение об исчезновении очередного ребёнка, 3-летнего Вовы Петрова, и эта новость заставила отложить в долгий ящик текущие дела. Не прошло и суток, как в дополнение к этому сообщению поступило новое – найден труп малолетнего ребёнка, по-видимому, того самого, что пропал несколько часов назад – и это открытие повело следствие в новом, совершенно неожиданном направлении.

Книга II. Сентябрь 1939 г. – ноябрь 1940 г.

Глава I. «После моего крика женщина не оглянулась…»

Вова Петров рос в семье неблагополучной, нищей даже по критериям скудных предвоенных лет, и за свою короткую несчастливую жизнь видел мало радости. Если вообще её видел. Его мама, Евдокия Андреевна Петрова, к 42 годам умудрилась прижить четырёх сыновей от четырёх разных мужей. Дети её – 18-летний Николай, 15-летний Андрей, 13-летний Геннадий и самый младший Вова, 3-х лет – росли непохожими друг на друга, недружными, кое-как одетыми и вечно голодными. Последний муж Петровой – сильно пивший Иван Сидельников, отец самого младшего из сыновей – оставил Евдокию и вернулся к прежней своей жене, но.., потом стал наведываться и интимные отношения бывших супругов оказались восстановлены. Этот факт он от своей новой-старой жены не скрывал и жил фактически на два дома, как в известном анекдоте советских времён: «Жене сказал, что пошёл к любовнице, любовнице – что ушёл к жене, а сам – на чердак!»

Евдокия Петрова обитала с сыновьями (язык не поворачивается назвать это прозябание «жизнью») в одном из самых мрачных районов Свердловска по адресу площадь Коммунаров, барак №1. Несмотря на пафосное название, в конце 1930-х гг. это была настоящая клошарская клоака, причём расположенная практически в геометрическом центре города.

Барак на площади Коммунаров, в котором проживал похищенный Вова Петров. По официальной версии событий именно от этого здания мальчик и был похищен.

Планировка Свердловска, кстати, крайне нетипична для российских городов, традиционно растущих от центра к окраинам. Столицу же Урала возводили в разное время крупными районами, не придерживаясь однажды выработанного генерального плана. Поэтому крупные жилые массивы оказались к востоку от площади Коммунаров, к северу и западу, саму площадь активно перестраивали и облагораживали на протяжении всего десятилетия, но это мало помогло изменить общее состояние района. К югу от площади тянулись места малонаселённые и лишённые дорог и транспорта: убогого вида стадион, за ним старое Ивановское кладбище, завод утильсырья, собачий питомник, рядом огромная тюрьма, точнее, целый тюремный комплекс из нескольких зданий, именовавшийся в те годы «Изолятором специального назначения». Южнее район самостроя – несанкционированно построенных на огородных участках дощатых клетушек. К югу от огородов и самостроя находились кирпичный завод, громадная городская мусорная свалка, тут же целое искусственное озеро фекалий, в которое свозилось содержимое отхожих мест из многочисленных кварталов, лишённых канализации. Подле этого озера нечистот был устроен скотомогильник. Южнее этих весьма специфических достопримечательностей тянулся обширный заболоченный лесной участок, на котором велись довольно значительные торфяные разработки (Московский торфяник). Далее к югу рос настоящий лес, в который уходили 6 параллельных просек длиною по 400-500 метров. И всё это дивное разнообразие, подчеркнём, находилось в черте города! От площади Коммунаров до Московского торфяника расстояние по прямой составляло примерно 1 800 метров.