О чём идёт речь? Это были ультрамодные для той эпохи аксессуары. В 1941 г., после начала Великой Отечественной войны, немецкие войска стали в огромных количествах захватывать в плен военнослужащих РККА. Из воспоминаний и писем домой немецких солдат и офицеров мы знаем, что они были удивлены тем обстоятельством, что у советских военнослужащих нет кальсон с трикотажными резинками – вместо этого советские солдаты и офицеры затягивали тесёмочки. Не было в Советском Союзе производств, способных в заметных объёмах производить трикотажную продукцию, поэтому трикотаж тогда был практически весь импортным и исключительно дорогим. И много позже, в счастливые годы «развитого социализма» чулки и колготки из дешёвых синтетических волокон являлись дефицитом, даже детские хлопчатобумажные колготки было непросто купить, а что уж говорить про конец 1930-х! Шёлковые же чулки были товаром запредельным по своей роскоши для воображения советского обывателя – пара таких чулок могла стоить на «чёрном» рынке (ибо в магазинах не продавалась) и 200 рублей, и 250, и даже 500 в зависимости от региона и личных симпатий продавца. Не надо думать, будто в Советском Союзе не было богатых людей – подпольные миллионеры существовали всегда.

В московском «елисеевском» гастрономе каждый день выставлялись на продажу дорогие вина ценою от 1 000 рублей и выше. В 1939-1940 гг. каждый день продавалось не менее дюжины таких бутылок: 15-20-25 штук. Это удивляло работников БХСС – сколько ж богачей ходит по столице?! И по этому поводу даже составлялись служебные записки с предложениями агентурными методами выявлять такого рода покупателей. Удивление сотрудников «ведомства щита и меча» понять можно – товарищ Сталин лично и вся страна работают над тем, чтобы устранить социальные и классовые противоречия, а тут, понимаешь ли, некие злонравные антиобщественные лица эти самые противоречия разжигают! И хотя провинциальный Свердловск конца 1930-х гг. жил намного беднее столицы, всё же богатые по меркам своего времени люди были и тут. Не всех «красных баронов» вывели репрессии, организованные Дмитриевым и Викторовым, да и чего греха таить – на смену одним расстрелянным номенклатурным работникам всегда приходили другие. Кем могла оказаться дамочка, купившая Вове Петрову эскимо и уведшая мальчика в неизвестном направлении, старший лейтенант Брагилевский мог только гадать. Но было ясно, что эта женщина никак не могла быть уборщицей, санитаркой или валяльщицей шерсти с камвольного комбината.

На следующий день в секционной морга 1-й городской больницы городской судмедэксперт Грамолин провёл вскрытие похищенного и убитого на Московском торфянике мальчика. В акте за №1160 от 14 сентября 1939 г. ребёнок уже фигурировал под своим именем и фамилией – Вова Петров. В ходе внешнего и внутреннего исследования тела, а также осмотра найденной одежды Грамолиным зафиксированы следующие значимые для следствия детали.

Вова Петров в морге перед проведением судебно-медицинского исследования тела.

При осмотре одежды и обуви судмедэксперт обратил внимание на то, что ботиночки развязаны, но шнурки не ослаблены. Белая рубашка, найденная возле тела, вывернута на «левую» сторону, по смыслу – наизнанку. Также отмечено большое число кровавых помарок на одежде, а именно:

– на правом рукаве рубашки в 3 см от манжета – кровавое пятно диаметром 2 см с чётко очерченными краями;

– около самого края того же рукава – размытое пятно диаметром 1 см;

– в районе шва пятно 2 х 3 см;

– слева от ворота рубашки на расстоянии 4 см – 3 пятна красно-коричневого цвета размером: 1 х 1,5 см, 1 х 2 см и 2 х 3 см.