Единственное известное официальное изображение Дмитрия Матвеевича Дмитриева связано с его избранием в депутаты Верховного Совета СССР. Фотографии депутатов с указанием адреса и времени работы их общественных приёмных традиционно размещались в советских газетах. Такие заметки, пожалуй, предоставляли простым людям единственную возможность узнать кто же именно представляет их в высшем органе «народной» власти. Разумеется, проводились ещё символические встречи с избирателями, но крупные руководители и партфункционеры, как правило, приезжали на такие встречи всего один раз, сугубо для «галочки», дабы их не упрекнули в том, что они самоустранились от выборов. В дальнейшем на этих встречах присутствовали их доверенные лица, что только лишний раз доказывает кафкианский абсурд выборов с единственным кандидатом «от нерушимого блока коммунистов и беспартийных». Забавно, что уральские газеты публиковали сообщения об изменении адреса приёмной «депутата Верховного Совета СССР Дмитриева Д. М.» даже после его ареста. Поскольку арест видного чекиста произошёл в Москве, то уральские журналисты узнали о нём с некоторой задержкой.

По-видимому хорошо осведомлённый о деталях чекистского закулисья, Дмитриев с самого начала представлял, чем же именно ему придётся заниматься. Хотя до начала «Большого террора» 1937 года оставался целый год, о связях первого секретаря Свердловского обкома ВКП(б) Ивана Кабакова с Георгием Пятаковым, крупным деятелем троцкистской оппозиции, в недрах НКВД уже было известно, и Дмитриев перед отъездом получил негласное указание Ежова не сближаться с Кабаковым и его людьми.

Дмитрий Матвеевич отправился в столицу Урала большим барином в собственном салон-вагоне, с собственным (точнее, служебным) «паккардом» на грузовой платформе, с горничной и поваром. Взял он с собой из Москвы и проверенных в деле помощников – Наума Яковлевича Боярских (встречается и другое написание его фамилии – Боярский), Даниила Михайловича Варшавского, Якова Шахновича Дашевского, Семёна Александровича Кричмана и Михаила Борисовича Ермана. Особым доверием Дмитриева-Плоткина пользовался Наум Боярских, который формально возглавил секретариат начальника управления, а фактически выполнял обязанности адъютанта и распорядителя по всем служебным вопросам и организации личного быта начальника. Боярских был почти на семь лет старше Дмитриева, и последний имел привычку советоваться с ним по всем вопросам. Не будет ошибкой сказать, что этот человек делит со своим начальником всю ответственность за чудовищные репрессии, устроенные Дмитриевым в 1937-1938 гг. в Свердловске и Свердловской области. Ещё одним ответственным за кровавый беспредел тех лет, безусловно, являлся Яков Дашевский, возглавивший Оперативный отдел управления, важнейший с точки зрения повседневной работы аппарата госбезопасности.

Дмитриев со своими присными, безусловно, принадлежал к категории тех бессовестных сотрудников НКВД, которых с полным основанием можно назвать циниками и садистами. Но, положа руку на сердце, нельзя не признать того, что многие из отправленных ими в расстрельные ямы, были ничуть не лучше и вряд ли заслуживали иного к себе отношения.

Среди наиболее известных жертв Дмитрия Матвеевича следует назвать упомянутого выше первого секретаря Свердловского обкома ВКП(б) Ивана Дмитриевича Кабакова, человека в своё время очень известного.

Первый секретарь Уральского обкома ВКП(б) жил в Свердловске настоящим королем. С 1928 г., когда его назначили председателем Уральского облисполкома, он сделался одним из важнейших государственных функционеров этого богатейшего региона. А после того, как в 1929 г. стал руководителем парторганизации, Кабаков превратился, без преувеличения, в безраздельного хозяина.